Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

Бывает, бездарнейшему аферисту попадет в руки прекрасное дело, только он этого сам не подозревает. По привычке он врет людям напропалую и плутует там, где и плутовать-то незачем. Я вас спрашиваю, с какой стати мне плутовать, если честностью я достигну значительно большего? Ну, так вот, Шмербрюхен искусственно своим дурацким враньем вздул Золотые Трясины, а они сами поднимались бы лучше и ровнее. Тут появляется некий мудрый незнакомец, его жалость берет, глядя на такое прекрасное дело, вот он и перекрывает Шмербрюхена, наврав еще больше. Что же происходит после статьи, приписанной Биркенбуш-Феллентину? Золотые Трясины взлетают до ста семидесяти. А что происходит после опровержения нашего великого ученого? Они падают ниже номинала. Так оно и должно было случиться. А Шмербрюхен чик-чик и перерезал себе горло. Ну, скажите на милость, почему бы ему не перерезать себе горла? Разве он этого не заслужил? Подумайте только, сколько дураков он разорил своей махинацией! По большей части все бедные люди, их гроши политы горьким потом, как маринованная селедка уксусом. В наши дни никак не обойтись без социальных чувств, иначе в теперешнее время нельзя, — ведь дураки тоже люди!

Андреас безнадежно махнул рукой, но Туркхеймер продолжал с улыбкой превосходства:

— Вы полагаете, тут и конец всей истории? Как бы не так. Крах оздоровил положение. Мудрый незнакомец из «Ночного курьера» снова поставил дело на солидное основание, и завтра же биржа это учтет. Золотые Трясины будут покупаться и стоять твердо.

— И это говорите вы, господин генеральный консул.

— Сделайте мне одолжение и не глядите так мрачно. У вас необыкновенно счастливый характер, нам всем это очень нравится, ведь правда, Адельгейда? Хандрить — не ваше амплуа. Мужайтесь, молодой человек! Завтра ваши бумажки уже кое-что принесут, хотите пари? На бутылку сельтерской?

Андреас поборол огорчение и сказал как можно развязнее:

— Лучше на порожнюю бутылку. Мне теперь каждый пфеннинг дорог.

— Согласен.

Туркхеймер пожал Андреасу руку, потом, от души посмеиваясь, несколько раз дружески похлопал его по животу. Адельгейда, рассеянная и озабоченная, то и дело переходила с места на место и теперь при прощании захотела убедиться, что ее поэт умиротворен и успокоен. Но он избегал ее робкого умоляющего взора.

На лестнице ему повстречалась Гризельда фон Гохштеттен, на этот раз утратившая свое высокомерное спокойствие. Полудлинное плюшевое пальто старой девы было расстегнуто: задыхаясь, ни на кого не глядя, в испуге и смятении мчалась она наверх. Андреас, которого она собиралась не заметить, поклонился с нарочитой вежливостью. Проходя, он сказал:

— Золотые Трясины стоят ниже номинала, сударыня.

Он вздохнул полной грудью, наслаждаясь своей местью: настроение его прояснилось. Он с удовольствием подумал, что вел сейчас очень оригинальную беседу. Кто мог бы похвалиться, что разговаривал с генеральным консулом Джемсом Л. Туркхеймером в том тоне, какой позволил себе он, Андреас Цумзе? Ведь он, можно сказать, наговорил Туркхеймеру дерзостей.

Вечером он выпил больше красного вина, чем обычно. Но настоящее утешение принес ему вечерний выпуск «Ночного курьера». Добродетельное негодование, какое охватывает людей, обычно незлобивых, при вести о неслыханно подлом злодействе, нашло свое яркое выражение в органе Иекузера. Только теперь редакция поняла во всем объеме мерзость того обмана, жертвой которого она стала. Значит, эти гнусные махинации были рассчитаны на то, чтобы разорить доверчивых людей, игравших на бирже и предполагавших, что, покупая Золотые Трясины, они вкладывают свои честно заработанные деньги в солидное предприятие. Поистине необходимо от имени благомыслящих деловых людей самым энергичным образом осудить подобные гнусные махинации, ибо они могут подорвать уважение к бирже и всему коммерческому миру и повредить им в общественном мнении. К тому же имеются определенные сведения, будто в высших сферах весьма неодобрительно отзываются обо всем случившемся. Что касается виновника событий, то, очевидно, он сам осудил себя! Совершенно ясно, что Шмербрюхен ошибся в своих преступных расчетах. Опровержение нашего высокоуважаемого путешественника появилось на день раньше, чем это входило в планы Шмербрюхена, и он не успел реализовать и надежно припрятать награбленное. Этот профессиональный разбойник, разоренный дотла и преследуемый проклятиями всего народа, не придумал ничего лучшего, как приставить нож к собственному горлу. Habeat sibi [32]. Если, по заветам римлян, мертвых следует поминать только добрым словом, то о Фридрихе-Вильгельме Шмербрюхене лучше промолчать.

Но на следующий день Андреас прочел в утреннем выпуске новую телеграмму господина Биркенбуша-Феллентина, напечатанную жирным шрифтом. Если в злонамеренно приписываемой ему статье утверждалось, будто Золотые Трясины подобны копилке, которую достаточно вскрыть, дабы убедиться, что она сверху донизу набита готовенькими золотыми монетами, то это, разумеется, нелепое преувеличение. Однако отсюда еще не следует, что данное предприятие не имеет под собой солидной научной базы. Он очень сожалеет, что первая его телеграмма вызвала панику на бирже. На самом деле до сих пор вырыты два шахтных ствола и пять квершлагов, и, по его научно обоснованному мнению, в дальнейшем предвидятся весьма значительные результаты. Предположение, будто климат там один из самых благоприятных на земле, правда, наукой еще не подтверждено, равно как и сравнение с цветущим садом и земным раем. Все это не выдерживает критики. Но согласно научно обоснованным данным, европеец может вынести жизнь в этой местности при условии употребления фланелевого белья и отказа от алкоголя.

К закрытию биржи молодой человек снова отправился на Бургштрассе. В публике, менее многочисленной и возбужденной, чем вчера, события сегодняшнего дня были уже известны. После успокоительных сообщений прессы Золотые Трясины окрепли: они несколько снизились против тридцати выше номинала из-за массовой продажи, но затем снова приобрели устойчивость, благодаря увеличившемуся спросу. В общем, они шли на подъем.

Сколь это ни странно, все предприятие, которое теперь рассматривалось как в высшей степени солидное, как надежное помещение капитала для отцов семейств, оказалось целиком в руках банкирского дома Джемс Л. Туркхеймера. Андреас, услыхавший, как обменивались мнениями по этому поводу два дельца, не утерпел и вмешался в разговор.

— Я случайно знаю, как Туркхеймер это устроил, — сказал он, краснея от гордости. — Третьего дня, когда Золотые Трясины неудержимо лезли в гору, он покупал их только для отвода глаз, зато вчера, когда их отдавали даром, он скупил все, что было выброшено на рынок. Теперь все акции в его руках.

— В таком случае он знал, что статья в «Ночном курьере» подложная, — заявил его собеседник.

— Несомненно, или скорее весьма вероятно, — ответил Андреас, таинственно улыбаясь. Он ничего при этом не думал; и вдруг ему в голову пришла потрясающая мысль. А что, если Туркхеймер и есть тот мудрый незнакомец, о котором он все время твердит? Это он инспирировал злосчастную статью