Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

его быстрые шаги. Ербол предстал перед Абаем, удивленный и потрясенный не менее, чем он сам. Подойдя, стал раздергивать ворот своего чапана, словно ему было душно, и заговорил неестественно громко, запинаясь:

- О, Кудай... Кудай! Увиденное тобой - не сон! Это она! Видел своими глазами!

- Что ты сказал, душа моя? Ты видел Тогжан? Она здесь? -И Абай хотел бежать в сторону соседней юрты.

- Стой! - грянул сердитый голос Ербола. - Это не Тогжан! Там другая!

Абай резко обернулся к другу.

- Ты что несешь? Или собачий брех - твои слова? - почти злобно набросился на него. - То видел ее, то это не она! Как тебя понимать?

- Абай, бауырым! Это не она! Похожа, как сестра-двойняшка, но не она! Аллах всемилостивый, разве может быть такое? Ведь точь-в-точь как та самая Тогжан, которую мы с тобой видели в Жанибеке! Такая же молодая, кровь с молоком, какой была Тогжан много лет назад! Сидит точно такая же девушка в куньем борике - не отличишь ее от Тогжан! Но ведь это не она, Абай!

- Но пела, песню пела - она?

- Этого я не знаю. При мне не пела. Я даже не узнал, как ее зовут, повернулся и убежал. Но скоро все узнаем!

- А я уже знаю. Пела она.

- Я тоже начинаю думать, что так. А все ты, Абайжан! Родной мой, ты, наверное, или провидец и кудесник, или безумец, - таким сделал и меня! Это же надо - увидеть сначала во сне, а потом встретить наяву! - Так говорил Ербол, и вид у него при этом был совсем растерянный.

Пошли минуты, непонятные, темные, тревожные, то ли великая радость рвалась из груди, то ли одолевал черный страх - вновь оказаться перед пустотой и призрачностью светлых надежд.

Но была в сердце Абая спокойная, огромная готовность принять все: лететь прямо в слепящий свет, в огонь, скользя навстречу его лучам, и сгореть в нем.

Два друга молча направились в сторону юрты Бекея.

В это же время открылась дверь соседней юрты Шекея, на улицу упала желтая полоса света, и появился народ, послышались оживленные голоса, смех - женские и мужские, молодые, жизнерадостные.

- Идут на вечернюю трапезу, - сказал Ербол.

Друзья поспешили вперед них войти в юрту Бекея, заняли места на торе. Ербол сел ближе к очагу - подкладывать и помешивать кизяк в пламени.

- Хочу сам позаботиться, чтобы в юрте стало светлее! -заявил он Абаю.

Сразу вместе вошло не так уж много молодых людей. Многие, видимо, замешкались на улице, и ночные пространства вокруг маленького горного аула огласились веселыми голосами, молодым смехом, обрывками звонких песен.

Бекей и его сын Наймантай приуготовили кувшин с водой, тазик для омовения рук. Хозяйка разбудила старуху свекровь, потом взяла в руки кошму для прихвата горячего казана и подступила к очагу.

Настежь распахнулась дверь, стали входить гости. Первыми вошли, один за другим, два молодых джигита. Их тымаки и чапаны были заурядны, весьма изношены. На ногах были сапоги-саптама с войлочными голенищами. Вели они себя весьма скромно, даже стеснительно, оказалось, это зятья. Им положено быть робкими в ауле тестя. Вслед за ними вошли молоденькие девушки, почти подростки, среди которых оказались несколько молодух постарше. Через небольшой промежуток времени вошла девушка среднего роста в накинутом на голову сером чапане. Когда она рукой отвела в сторону полу чапана, гости увидели ее лицо: смуглое, с маленькими глазами и вздернутым носом. Это оказалась невеста, дочь Шекея. И вслед за нею, тихо и незаметно, вошла в юрту юная девушка. Она была словно привидение той юной Тогжан, которую Абай и его друг видели в свои ранние годы. Она вошла, остановилась у двери и улыбнулась. Зубы у нее были, как белые жемчужины, нанизанные в ожерелье. Нежный румянец на щеках рдел, словно на них падал отсвет утренней зари. Весь вид ее представлял нежную, робкую, чистую красоту расцветающей юности. Девушка оказалась чутка - она сразу же смутилась того необычного, напряженного внимания, с каким смотрел на нее Абай.

Удивительное сходство с юной Тогжан сводило Абая с ума. Те же яркие губы, в припухлости которых было еще столько детского, невинного. Детская же и невинная улыбка. Перед Абаем явилась из иного мира та бесподобная степная красавица, которую впервые увидел он в доме бая Суюндика, в весеннюю пору, у горы Туйеоркеш. Как будто время и пространство той далекой любви смогли силой лунного волшебства переместиться, перенестись - и предстать заново в ином месте, в другом времени. И чудесно сошлись здесь три Тогжан - та цветущая, юная, которая впервые встретилась Абаю, и нежная, страстная Тогжан из недавнего сна, и эта молоденькая красавица из затерянного горного аула.

С той минуты, как она вошла в юрту, опустилась на свое место, душа и сознание Абая вновь отлетели в зыбкий мир сонного миража. Окружающий мир, и все люди, и он сам - все исчезло, и от всей его сущности остался подлинным только бешеный ураган его разбушевавшегося сердца. Его недавний вещий сон перешел в эту бурю - затем лишь, чтобы явиться чудесной картиной присутствующей рядом живой Тогжан!

Ведь говорила же она во сне: «Мы с тобой рядом, совсем одни...» И это был не обман чувств, не пустое воображение! Да, она приходила - она пришла! Вот она, сидит перед ним! Нежная, хрупкая, бесконечно желанная, трепещущая от какого-то сильного своего волнения.

Для окружающих людей вид Абая был непонятен и странен. Широко раскрытыми остановившимися глазами смотрел он на одну только девушку. У него было потрясенное лицо человека, увидевшего в небе ярко пылающую судьбоносную комету. Он что-то шептал про себя, едва заметно шевеля губами.

Входящие в дом люди здоровались, но Абай словно не замечал их, устремив глаза только на одного человека, и чуткая девушка, заметив в этом неподвижном взгляде что-то не совсем обыденное и не очень ясное для себя, сильно смутилась и заметно покраснела.

Один Ербол понимал истинное состояние Абая, и он постарался отвлечь внимание людей от него, завел оживленный разговор, расспрашивал, как это и заведено при