Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

Такежан, уложив кнутовище камчи поперек седла, двумя руками сжимая его концы, выпрямив ноги в стременах, с надменным и наглым видом ответил:

- Сын Каумена! Я что, занял твое родовое зимовье? Разве твой аул здесь, а не на Чингизе? Разве на эту землю ты состригал щетину со своей бороды? Тебе-то что за дело?

- Хочешь сказать, что они твои родичи, что ты можешь делать с ними что хочешь, а мое дело - сторона? Мол, не вмешивайся, если даже всех их запалю и сожгу, - так, что ли? А теперь ты меня послушай: я такой же родич и тебе, и им! Разве не могу я слово сказать за них?

- Е, родственничек! Не прыгай на копьё, коли тебя не трогают! Стой в сторонке да помалкивай, пока за тебя тоже не взялись!

- Хочешь сказать - «не пикни, не взбрыкни, если даже разорву и съем их всех на твоих глазах»? Так, что ли?

- У меня нет охоты отвечать на твои вопросы, родич мой, не буду тягаться в красноречии с самим Базаралы. Просто тебе советую - держись от меня подальше, для тебя же лучше будет!

- Мырза Такежан! Что за страшные слова! Мне страшно, но я все же хочу спросить: а кто же будет отвечать за твои беззакония, насилие и разбой, родственничек?

- Слушать тебя не хочу!

- А передо мной ответ держать будешь?

- Никакого ответа тебе!

- На самом деле не будешь держать ответ, братец Такежан?

- Сказано, не буду!

- Ну и довольно! Три раза я задавал вопрос, трижды ты ответил. Считай, что мы уже дошли до самого края. Теперь за все, что произойдет дальше, тебе держать ответ, Такежан! За все беды, несчастья расплачиваться будешь сам! Ты упомянул моего отца, - так знай же, я и на самом деле его достойный сын, и я смогу до самого дна взмутить твой и так грязный омуток, мало тебе не покажется! Не суждено родиться дважды, также и не умирают дважды. Если ты мужчина, джигит, то никуда не убегай отсюда, жди того, что тебя теперь ожидает! - Так говорил База-ралы, и при последних словах глаза его вспыхнули яростью, в них появилась мрачная угроза.

Он завернул своего аргамака и поскакал прочь, за ним еле поспевали жигитеки на своих мелких лошаденках.

Аул Такежана пропустил мимо ушей угрозы Базаралы. Выпал снег, и на побелевшей земле, обложив нижние края юрт завалинкой из дерна, поставили временные кочевые жилища из серого войлока. Велено было кочевникам ставить низкие ограды-ыктырма, на случай необходимости защиты овец от бурана. Всей скотине по-прежнему была дана воля травить подножный корм вокруг аулов жигитеков и зорить сено из поставленных ими стогов. К тому же еще - чтобы отапливать свои временные юрты и лачуги, пришлые начали таскать по ночам с дворов местных жителей кизяк и заготовленные на зиму дрова. Азимбай и Каражан снаряжали на ночное воровство своих самых лихих джигитов, давая им для дела верблюдов. И в байских юртах днем и ночью полыхал жаркий огонь.

Новые беды заставили жалких бедняков поднять вопль горя, - так напуганные горные индейки, улары, могут только вспо-лошенно кричать от страха. И этот крик задавленных жатаков облетел все пределы Причингизья, разошлась весть о новом произволе Такежана: «За горло схватил несчастных, заставил вопить обездоленных».

До многочисленных, воинственных жигитеков на Чингизе дошла эта весть. В эти дни вдруг внезапно исчез куда-то Базара-лы. Вместе с ним исчезли около десятка джигитов из разоренных аулов Шуйгинсу и Азберген.

Перед исчезновением своим Базаралы по ночам вызывал к себе от дальних жигитеков по четыре-пять джигитов из бедных аулов, давал им одно и то же поручение:

- Если найдете в своем ауле хоть каких-нибудь куцехвостых кляч, на которых можно накинуть седло, то садитесь на них и отправляйтесь к жатакам на Миялы и Байгабыл. Оттуда и выступим в поход. Годы мечтал я об этом. Это будет поход бедных, поход мести! Не надо спрашивать, чем он может кончиться. Когда я вырвался из когтей смерти и пришел к вам, вы мне сказали: «Пойдем за тобой, ухватив тебя за полы чапана! Умрем рядом с тобой!» Я не забыл эти ваши слова! Теперь наступила пора действовать. И не говорите, что конь под вами никудышный! Добудем для каждого лошадь! Не говорите, что нет в ваших руках оружия! Нам жатаки вручат по боевому соилу! Но только не выболтайте раньше времени тайну, берегитесь, чтобы она не стала доступной для ушей дрожащих от страха баев из аулов Бейсенби, Абдильды, Уркимбая, Жабая! И не отправляйтесь на место сбора всем скопом - протекайте туда малыми ручейками, по два-три человека. Вас встречать будем на месте я и Абыл-газы.

О том, как действовать дальше, Базаралы никому не сказал. Отдав тайные распоряжения, он вместе с Абылгазы, могучим джигитом, воином и охотником, исчез из Шуйгинсу.

Между тем джигиты, следуя указаниям Базаралы, малыми группами, по четыре-пять всадников, добирались до уединенных аулов в урочище Миялы и, рассредоточившись в них, ждали его указаний.

Базаралы же и Абылгазы отправились к Даркембаю и у него, в маленькой землянке с теплой печкой, провели несколько дней, дожидаясь полного сбора всех призванных джигитов. Выпала троим друзьям возможность поговорить обо всем, о чем хотелось. Кормила их старуха Даркембая постной похлебкой, сваренной на воде из дробленой пшеницы. И более вкусной, благодатной пищи они себе и не могли пожелать.

Говорил больше Базаралы: ему было что рассказать. И его рассказы подводили друзей к пониманию того, для каких действий и с какой целью он призвал сорок вооруженных джигитов из бедноты Жигитека. Речь не шла о наказании злодея Такежа-на, не упоминались вовсе дела тобыктинские - то, что слышали от Базаралы его друзья, было для них весьма необычно.

Базаралы рассказал об одном русском старике, с кем вместе отбывал каторгу. Седая борода до пояса, растущая, казалось, от самых глаз. Синие глаза, накрытые густыми косматыми бровями, изломленными, словно соколиные крылья. Базаралы говорил, что русский старик был выше него ростом на целую пядь, да и шире в плечах, грудь его была крутой и выпуклой, как перевернутое корыто, он, несмотря на то что двадцать лет уже отбыл на каторге, мог бы унести на себе по человеку на каждом плече. «Вот какого могучего батыра видеть мне пришлось», -уважительно говорил Базаралы,