Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн

Время шло, и Гретхен очень удивлялась, что все протекает так благопристойно. Клоцше каждый вечер сумерничал в ее девически скромной комнатке и время от времени произносил:

— Крэтхен!

Она всякий раз отвечала ему, растягивая звуки от избытка чувств:

— Зо-офу-ус!

Но думала при этом большей частью о чем-то своем. Он расспрашивал, чему ее учили в школе. Она попыталась было рассказать, как ей раза два или три удалось посмеяться над учительницей, но по его сконфуженному смеху поняла, что такое неуважение к авторитетам заставило его убояться за свой собственный, и больше эту тему не развивала. Он рассказывал ей, какое дело слушалось утром в суде. Потом они молчали до следующих «Крэтхен» и «Зо-офу-ус».

Однажды он заговорил о небесной благодати. Гретхен, вероятно, в душе не очень-то религиозна, он и сам в ее годы не был ревностным христианином. Но потом, слава богу, сподобился этой радости благодаря господину фон Гаффке, отставному генералу. В наши дни снова нужно веровать, если хочешь преуспеть. Без веры далеко не уедешь. Гретхен тоже со временем приобщится благодати; когда и как — он, конечно, не знает, да это в конце концов и не важно.

— Когда мы предстанем перед престолом всевышнего, он скажет: «Так-то, сын мой! А каким путем ты достиг благодати, это не наше дело».

В передаче господина асессора господь бог говорил отрывисто, по-фельдфебельски. Глаза Клоцше разгорелись. Он подкрутил усы. За дверью, прежде чем позвать их к столу, предусмотрительно кашлянула фрау Геслинг. Гретхен тихонько вздохнула: «И чего тут кашлять?»

Она погрузилась в размышления.

Клоцше тридцать три года, у него мешки под глазами. Что-нибудь у него уже в жизни было.

К тому же она вспомнила, что в наши дни жена должна быть подругой мужа. Нет, дудки, она не позволит Клоцше отмалчиваться!

«Ну, погоди у меня, голубчик», — подумала Гретхен. И тут же певучим голосом спросила, любил ли он других женщин до нее. Клоцше покраснел и отвечал отрицательно.

— Этому я не поверю, — решительно заявила Гретхен.

— Не веришь — не надо.

Он нахмурился, но Гретхен не так-то легко было сбить с толку.

— Нет, Зофус, ты меня не проведешь. Раз я стану твоей женой, то мне нужно знать все, что у тебя было и чего не было.

Не было ничего. Клоцше не в чем было признаваться. Он немедленно платил наличными и уходил. О чем тут рассказывать? Гретхен скривила рот и стала усиленно тереть глаза.

— Может, ты и ребенком уже обзавелся?

Он смотрел на ее слезы, сопел и думал, в чем бы таком ему покаяться. Но не находил ничего подходящего. Фрау Геслинг уже опять кашляла за дверью, Гретхен пробурчала:

— Ну, иди уж, иди! Ешь свои сосиски и пей пиво.

Хотя она сама съедала по девять бутербродов зараз, но его почему-то презирала за обжорство.

Потом они все сидели в гостиной, обставленной в старонемецком стиле, мерцающий свет газовой лампы освещал кайзера, его супругу и зеккингенского трубача. Мамаша шила, папаша оглашал придворные новости; помещенные в газете, жених и невеста ничего не делали. Гретхен в присутствии Клоцше разрешалось не заниматься рукоделием, что доставляло ей чисто моральное удовлетворение: ведь сидеть сложа руки было еще скучнее, чем штопать чулки. Клоцше переваривал пищу и смотрел на нее; а Гретхен, глядя из-под опущенных ресниц, прикидывала, много ли ему еще надо, чтобы нагулять такой живот, как у ее папаши. Интересно, была ли у папы какая-нибудь интрижка до брака? Похоже, что нет. О маме и говорить нечего, — отсталая женщина, решила Гретхен. Поэтому она и папа — он тоже не из бойких — спокойно оставляют ее наедине с Клоцше. Ну, на Клоцше-то, увы, можно положиться… Что, собственно, мама видела в жизни? Одного папу? Это маловато! У мамы слишком покладистый характер, и вот результат: корпит здесь, как старуха, над папиными рубашками. Вот если бы она хоть разок обманула папу… При этом Гретхен, исполненная неясных мечтаний, смерила взглядом живот Клоцше. Она и сама иногда удивлялась, до чего она стала смела и прозорлива, точно она уже не Гретхен Геслинг с Майзенштрассе, которую вся округа помнит еще в короткой юбочке, а какое-то необыкновенное существо из совсем другого мира. Это ощущение, как, впрочем, и все догадки Гретхен, возникало в сумерках ее малокровного мозга наподобие далекой и тусклой звезды. Она стала зевать, не открывая рта, ее знобило, и она то и дело ловила себя на том, что перед глазами у нее начинают мелькать круги, обычно предвещавшие обморок. «Этого еще недоставало», — подумала она и встряхнулась.

Немного погодя папа и Клоцше благополучно отбыли в пивную; вот теперь она все обсудит с мамой. Но что, собственно? Наконец ее осенило:

— Скажи-ка, мама, неужели мне придется штопать Клоцше надеванные носки? Папа вечно подсовывает мне свои, а когда я говорю, что не выношу их запаха, он называет меня бездушной.

III

В разговоре с Эльзой Бауманн Гретхен высказалась определеннее. Объявила, что, если ей придется выйти замуж за Клоцше, она по три раза на дню будет падать в обморок от скуки. Эльза разъяснила ей, что с некоторыми другими дамами Клоцше, возможно, ведет себя побойчее, но Гретхен для него как тихая пристань. Это старая история.

В полукруге лож, где обе подруги дожидались начала «Пожирателя фиалок», пестрели розовые, белые и небесно-голубые блузки. Гимназисты с тоскливым вожделением разглядывали ложи в бинокль, но девушек занимало другое.

— Перебесившись, — поучала Эльза, — они идут к нам. Ясное дело, нам достаются одни объедки. А ими досыта не наешься. Я прекрасно понимаю, с чего рехнулась жена асессора Бауца. Докторша Гарниш, так та сама говорит, что ей не миновать сумасшедшего дома. Ты только подумай, за полгода Гарниш только раз пришел к ней, один-единственный раз. Это возмутительно. Родители посоветовали ей завести себе без лишнего шума любовника.

— Ужасно! — согласилась Гретхен. Сонливость с нее как рукой сняло. Лица обеих девушек пылали гневом. Но, заметив, что на них смотрит присяжный поверенный Бук, они без всяких усилий обрели девственно-чистый облик бутона, распускающегося в тиши. Затем началось представление.

В антракте Гретхен, едва проглотив полурастаявшие конфеты, продолжала:

— Мы отстоим свои права. Мы тоже должны все позволять себе до брака. Потом, пожалуйста, пусть начинается вся эта канитель.

— Не то лучше совсем не выходить замуж, — подхватила Эльза.

Но здесь они разошлись во взглядах. Гретхен подумала: «Ну, милочка моя, это ты говоришь просто потому, что на тебя не нашлось охотника», — вслух же сказала:

— Посмотри, какое шикарное кольцо мне подарил Клоцше. Рубин