Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов

пока мечеть в Каркаралинске и во всей округе начали строить на средства Кунанбая еще в прошлом году. Сегодня ее должны были освятить. Муллы города и старейшины всех аулов округа не переставали возносить хвалы Кунанбаю за строительство храма.

Два дня назад у Кунанбая побывал имам - мулла Хасен Са-ратау, благорасположенный к казахам, который высказал особой важности слова:

- Ты из простого народа, но ты возвеличился в нем, словно хан... В Коране мечеть названа «жилищем бога». Ты воздвиг дом Вседержителя среди темного, непросвещенного народа, и потому стал Его близким рабом, и Он возлюбил тебя. Иншалла!

И перед множеством аткаминеров, старшин и старейшин, перед знатными людьми города имам поблагодарил Кунанбая и дал фатиху, благословение. В знак глубокой признательности и благодарности Кунанбай отправил в дом благословившего хаз-рета одну лошадь и одного верблюда для заклания.

Абай понимал, что его отец намного сильней и влиятельней всех остальных аткаминеров. Сын внимательно наблюдал за всеми его делами, желая понять, как он этого добивается. И все же, находясь рядом с отцом, слушая его разговоры с людьми, Абай не мог постигнуть глубинной сущности кунанбаевской души, и отец по-прежнему оставался для него непостижимой загадкой.

Лучшие куски парного конского мяса снесли на кухню. То-быктинцы, квартировавшие в других домах, тоже потянулись на обед к волостному старшине. Многолюдная толкотня во дворе еще более усилилась. Майбасар хотел уже вести родичей в дом, чтобы спокойно всех рассадить по местам, как вдруг распахнулась калитка, и появился во дворе расторопный Карабас, посыльный Кунанбая.

По нему видно было, что он прибыл со спешным заданием. Майбасар остановился, глядя на него в ожидании. Карабас еще на подходе изложил свое сообщение:

- Едет Алшекен! Сейчас будет у мырзы. Вот и послали меня за вами. Собирайтесь скорее! - и со значением посмотрел на Майбасара и Жакипа. Майбасар вдел руки в рукава мерлушковой шубы, до этого свободно наброшенной на его плечи, и, ничего никому не сказав, тотчас направился в сторону ворот. Жакип последовал за ним. Абай хотел остаться, но Майбасар, проходя мимо, на ходу коротко бросил:

- Ты тоже с нами! Это же твой тесть, отдашь салем тестю.

И было непонятно Абаю, не то шутит дядя, не то говорит всерьез.

Алшекен - так уважительно называли Алшинбая, давнего друга ага-султана. Года два назад дружба между ними укрепилась сватовством: Кунанбай засватал для Абая совсем юную Дильду, внучку Алшинбая. Таким образом, он и на самом деле должен был стать тестем Абая.

С приездом Кунанбая в Каркаралинск Алшинбай уже не раз навещал его. Все старшины округа вспоминали Алшинбая с большим почтением. И его имя иначе, как «Алшекен», не произносили. Алшинбай был сыном известного бия Тленши, предком которого был Казыбек-бий. Таким образом, невеста Абая, Дильда, оказывалась весьма знатного происхождения. Калым за такую невесту, соответственно, был немалым: большие косяки лошадей и стада верблюдов уже перегнали от Кунанбая в аул Алшинбая. Многие предполагали, что не только сватовство соединило этих двух могущественных владетелей, сделало их закадычными друзьями.

Поэтому Майбасар и Жакип и остальные родичи ага-султана при первом же упоминании о приезде Алшинбая готовы были бежать к нему на поклон.

Майбасар по такому случаю всегда настраивался подразнить племянника.

- Ну и тесть у тебя! Самая важная птица по всей округе. К нему запросто не войдешь - в дверях еще надо низко пригнуть голову, - говорил он по дороге, оборачиваясь к Абаю и посмеиваясь.

Подобные шутки и намеки привели к тому, что Абай стал избегать Алшинбая, когда тот приезжал к отцу. Но в прошлый приезд отец и Алшинбай позвали юношу в комнату, где они сидели, и оба попеняли ему за неуместную стеснительность. И все же этот будущий тесть, из-за которого ему, чувствовавшему себя уже не ребенком, но джигитом, приходилось смущаться и скрываться, словно молодой невесте в ауле, - Абаю Алшинбай почему-то был не по душе.

Все эти любители подшутить над ним, бесконечно повторяя слова «жених», «невеста», «свадьба», «тесть», «теща», отвратили его от самой Дильды, и всякая мысль о ней была ему неприятна. Он вообще не хотел представлять ее как «невесту»...

Но сейчас, когда они идут небольшой кучкой родственников по улице, у Майбасара вдруг исчезла его насмешливость, и он заговорил, взглянув на него весьма серьезно.

- Послушай, я все собираюсь поговорить с тобой кое о чем, без шуток, - сказал он. - И не дуйся, дорогой мой, ведь ты давно уже не ребенок. Вон какой вымахал, совсем взрослый парень, и ты должен понимать, что не зря гонят от нас в аул Алшинбая целые табуны. Вот закончатся празднества по случаю освящения мечети, тогда будет с тобой особый разговор. Понимаешь? Когда поедем из Каркаралинска в аул Алшинбая, я тебе кое-что объясню...

Абай, как всегда, ничего не ответил Майбасару. Тут вмешался Карабас:

- Ты думаешь, что наш Абай ничего не соображает? Еще как соображает! Лучше многих других. Ну что, правда, Абайжан?

- Не вступайся за меня, Кареке! Хоть ты помолчал бы. Промолчишь - считай, коня мне подаришь. - Сказав это, Абай одной рукой обнял за плечо Карабаса.

С этим молодым джигитом Абай привык вести себя свободно, не то что с Майбасаром. Карабас был ясный, бодрый, веселый человек, Абай любил пошутить с ним.

- Закончатся дела, скажу тебе то, что обещал сказать. Разговор обязательно будет. Еще какой разговор, парень! - повторил Майбасар, придавая загадочности своим словам.

«Наверное, хотят ускорить свадьбу. Уж теперь не до шуток», - невесело подумал Абай. Он сразу изменился в лице, ему стало тревожно. Отчего? Он сам не понимал. Если разговор заходил о его предстоящей свадьбе, ему сразу становилось не по себе. В душе поднималось беспокойное, неприязненное чувство. К кому? Неужели к Дильде, которую он никогда и не видел? Но если не к ней, то, несомненно, к имени «Дильда». С этим именем связывалось у него представление о чужой навязанной воле, о ненавистной брачной узде.

Но не может Абай ответить Майбасару, одному из старших своих родичей, неприязненно или дерзко. Он лишь нахмурился и сердито сверкнул глазами в его сторону.

Между тем дошли до дома мырзы, вошли в просторный двор. Здесь была шумная толкотня от множества людей и верховых, только что въехавших и пристраивавших своих лошадей; другие, уже свободные, собрались тесными кружками по разным углам обширного двора и вели свои разговоры. Одни и те же слова раздавались повсюду: «Аткаминеры. Бии. Приговоры... Дознания... Вина и преступление. Согласие. Примирение.» Большинство