Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

Маркабай. Смуглый, плосколицый джигит со свирепыми кабаньими глазками, с туловищем неохватной ширины и с такими толстыми икрами ног, что они казались с детскую люльку каждая, Маркабай несколько раз менял коней и бросался в бой, сшибая на землю немало отважных жигитеков. Был он известен среди тобыктинцев как первый силач и борец, а также как знаменитый и непревзойденный обжора. Он сам получил немало тяжких ударов дубинами-соилами по голове, был ранен, истыкан пиками, истекал кровью, но не обращал внимания на это и с грозным рыком носился по полю битвы.

Не ослабевая, бой продлился до полудня. Обе стороны подбирали и отправляли по своим аулам раненых, чтоб они не стали пленниками врагов. Джигиты обоих родственных племен захлебывались в крови. Но к полудню многочисленный объединенный отряд иргизбаев, котибаков и торгаев - большой Айдос примчался на поле битвы и прекратил междоусобную бойню. Жакип со своими иргизбаями вклинивался в самую круговерть сходившихся в поединках конников. И мигом, с криками и угрозами, разъединял дерущихся:

- Остановитесь! Прекратите! Кто не угомонится, тот наш враг! - кричал Жакип, отбрасывая друг от друга обезумевших джигитов.

Вскоре взаимное избиение потомков Олжая прекратилось. Иргизбаи разводили в стороны окровавленных бойцов и до тех пор метались по всему полю битвы, пока противники не прекратили бой и не разъехались по своим аулам. Лишь после этого сами отряды миротворцев-посредников двинулись с места сражения и направились к аулу Сугира. Это для жигитеков было плохим признаком: могло означать, что главные миротворцы, иргизбаи, считают бокенши пострадавшей стороной и вмешались в сражение, заступившись за них.

И, как это бывало всегда, после самой яростной и кровопролитной схватки, израненные и обессилевшие, пролившие свою и чужую кровь, выплеснувшие в бою всю свою воинскую злобу и неистовство, воины-кочевники Арки отдыхали после битвы. И находили в себе силы пошутить, посмеяться, хвастаться и балагурить по поводу происшедшего сражения, стоившего многим жизни и тяжких увечий. И под стоны раненых звучали рассказы, в которых смешное перекрывало страшное.

Одной из самых потешных легенд прошедшей битвы был жестокий по юмору рассказ жигитеков о подвигах главы Бокенши, старого бая Сугира, отца Керимбалы. О том, как старик сунул в руки врага свое копье, которым пронзил юношу, а сам дал деру с пустыми руками, чтобы его потом не могли призвать к ответу за убийство и присудить к выплате куна за жизнь.

Другой потехой стал сказ о том, как великан Маркабай, чьи икры ног были толщиной с детскую люльку, сразу после сражения решил воспользоваться тем, что совсем недалеко от поля находился аул племени Делекен, где жила его присуха, девушка по имени Кундыз, тоже неравнодушная к нему. Маркабай попросил молодых джигитов, восторженной толпой ходивших за батыром, чтобы они отвлекли старуху-мать, у которой жила Кундыз, а сам тем временем пролез в крошечную серую юрту и заключил в свои трепетные объятия желанную деву. Та, хотя и сильно испугалась, не могла ни пикнуть, ни дернуться, ни рукой шевельнуть. Но в это время вернулась в дом старуха, заподозрившая что-то неладное, и увидела окровавленного, с открытой раной на голове, занявшего пол-юрты громадного джигита, который присосался поцелуем к шее ее дочери.

- Уай! Астапыралла! Негодник! Бесстыжий! - завопила старуха и, вцепившись в батыра, пыталась его оторвать от Кундыз.

Но все было напрасно! Джигит отрываться от девушки не хотел. Тогда, взбешенная от такой наглости и столь явного хулиганства, сухопарая байбише выхватывает из кипящего в казане сырного сусла железный черпак на длинной ручке и этим горячим черпачком дает как следует по голой, круглой, как тыква, голове Маркабая. И только тут до него дошло: надо бежать! Выпустив девушку Кундыз из объятий, он бежит, бросив свой тымак в чужой юрте. Обо всем этом батыр вскоре уже охотно рассказывал в кругу своих хохочущих почитателей. А те разнесли эту героическую историйку по всем аулам - и на все времена - под названием «Приключение Маркабая с половником».

Миротворцы-посредники большого Айдоса, собравшиеся в Бокенши, выслали гонца к жигитекам с требованием: немедленно прибыть в аул Сугира доверенным лицам, которые будут держать ответ от всего их рода. Жабай, Бейсемби и Абдильда в сопровождении двадцати джигитов сели на коней и отправились к бокенши. «Молодой шайтан» Бейсемби поручил передать Базаралы: «Дело идет не к добру. Может, лучше будет - забрать Оралбая и Керимбалу и удалиться в чужие края? Пусть подумает».

Базаралы воспринял эти слова как оскорбление.

- Недостойные родичи! Продажные твари, корыстные души! - вспылил Базаралы. - Думают, что я превращусь в такую же, как они, низкую тварь? Бай Сугир богатей, за ним его тысячные табуны, они своим громким ржанием говорят вместо него! А у меня и путной лошаденки нет, чтобы ускакать от всех этих родных и врагов. Нет у меня и другого скота, чтобы ублажить ненасытных родичей и посредников. Не миротворцы они, а низкие мздоимцы. Жа! Решено - сам поеду к Сугиру и буду тягаться с ним один на один! - Так заключил Базаралы, все больше распаляясь от обиды и гнева.

Но Абылгазы не одобрил этого решения.

- Если пойдешь туда, то наверняка испортишь дело еще больше, подольешь масла в огонь! Не надо злить тех, которые и так уже разозлились.

Выслушал его Базаралы, опустив голову. Он поехал, забрал Оралбая и Керимбалу, отвел их в безлюдное ущелье среди скалистых гряд Чингиза и спрятал там. Глубокая обида, ярость, поднявшиеся на предательство родни, переполняли его душу. Он метался по округе, словно раненый волк, пытавшийся спасти своих волчат от облавы.

Единственная поддержка, которую получили трое беглецов, была от Абая. Он прислал им трех добрых скакунов под седлами и годовалого стригунка на убой. И велел передать свой салем:

«Родичи повели себя не самым лучшим образом. Они предали их, и я готов провалиться сквозь землю от стыда. Остался в полном одиночестве. Дорогому брату Базеке не стоит надеяться на людей этого края. Завтра же они кинутся разыскивать их. Тогда и он почувствует одиночество, которое испытываю и я. Пусть немедленно забирает молодых и тайно едет в город, там обратится к русским властям. Если последует моему совету, пусть сообщит мне. Я готов сам поехать в Семипалатинск. В городе я как-нибудь смогу оказать им помощь. Пусть прислушается к моим словам и доверится