Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

Мир окружающий, краски весенней степи, дом свой уютный, красивый, и свежесть джайлау, и свою настоящую жизнь он стал воспринимать светло и радостно благодаря чтению этой книги. Она стала его подлинно близким другом. Уже давно Абай так не радовался жизни.

Майбасар, Такежан, Жиренше - джигиты толстокожие, и шутили грубовато, говорили за спиной Абая: «Вот он как женился на Айгерим, так и из юрты его не выманишь, не может оторвать своих глаз от жены-красавицы. Джигит, летавший по небу, словно беркут, упал на землю и кувыркается в пыли, словно воробей! И чем приворожила его эта шайтанова змея, дочь племени Байшора!»

До Абая доходили эти шуточки, но он только посмеивался про себя и никак не отвечал на них, усердным сидением над книгами и смиренным поведением своим напоминая школяра медресе. Он ни с кем не советовался, никто ему ничего не подсказывал, но пришел Абай к глубокому убеждению, что в извечной кочевой жизни казахов должна наметиться важнейшая, необходимая перемена - «жить в приближение к городу». Едва сошли снега, и весь народ еще сидел в душных зимовках, Абай откочевал на становье Акшокы. Он решил строить здесь отдельное зимовье для себя. Переехал один, увел с собой лишь очаг Айгерим, оставив в Жидебае, где находился очаг матери Улжан, Дильду, Оспана и всех остальных.

Абай привез строителей, мастеров своего дела, придал им в помощь четверых-пятерых жатаков - бедных соседей, наемных батраков, завез материалу и начал дело. Строители должны были возвести большой жилой дом, хозяйственный двор с загонами для скота, теплые зимники. Помимо этого Абай решил строить школу, а пока что привез учеников, детей своих друзей и родственников, которых должен был воспитывать и обучать мулла Кишкене. Они пока размещались в отдельной юрте, но для них строился дом, в котором должны были жить зимою ученики и их наставник. За производством работ следили Ер-бол и Айгерим, Абай же, наладив дело, полностью ушел в свои книжные занятия. В строительстве школьного дома принимали участие и приехавшие с Абаем дети-школьники, среди них были дети самого Абая от Дильды: Акылбай, Абиш, Гульбадан и еще совсем маленький Магаш.

Абай сидел в юрте, склонившись над книгой, когда с подворья вошли, громко разговаривая, Айгерим, Ербол и мулла Киш-кене. Последний удивленно вопрошал, переступая порог:

- О, Аллах всемилостивый! Сегодня, когда закладывали первый камень под ограду двора, с нами не было Абая! Меня это удивляет. Может быть, он нездоров? Хотелось бы узнать, что помешало ему прийти?

Входя в юрту вслед за мужчинами, Айгерим негромко рассмеялась.

- Слава Всевышнему, мой муж пока что вполне здоров, - веселым, мелодичным, молодым голосом отвечала Айгерим. - Но я думаю, что у этого человека на сегодня забот больше, чем у строителей дома, и работа его намного важнее, чем наша! -Сказав это, она любящими глазами посмотрела на Абая.

Абай смущенно улыбнулся на это, затем отложил книгу и стал спрашивать у Ербола и Айгерим, как прошла закладка новой ограды. Выслушав ответы, Абай поздравил их с добрым началом и пожелал, чтобы забор простоял долго. И затем,

вновь улыбнувшись, ответил на недавние шутливые слова Айгерим:

- Конечно, тебе с Ерболом покажется смешным, если я скажу, что и на самом деле моя работа намного тяжелее, чем у каменщика, однако это так. Только вот что обидно: если по завершении его работы на земле поднимется дом, подведенный под конек, то моя работа никому не видна, хотя порадоваться и мне будет чему, - не меньше, чем мастеру-каменщику.

Ербол переглянулся с муллой и молвил с лукавым видом:

- Ну да, о чем тут спорить! Разве найдется тяжелее труд, чем работа человека, сидящего на сложенном вчетверо одеяле, в прохладной юрте!

Мулла Кишкене продолжал хранить серьезное выражение на своем лице, к тому же он пытался придать ему некоторую строгость, даже недовольство. Приняв слова Ербола за чистую монету, мулла приосанился и молвил назидательно:

- Дом - это убежище вашей жизни, семейный очаг, сопутствующий вашему благополучию. Сегодня поистине счастливый день, ибо ваша верная супруга с самыми добрыми надеждами и чистыми помыслами заложила краеугольный камень вашего нового очага. Мы все поддержали ее с самыми радостными чувствами! Но меня, право слово, очень удивляет, что отсутствовал в это священное для семьи и для всех нас, родичей, время сам хозяин!

Айгерим не хотела вступаться за Абая, но и не произнесла слов осуждения.

- Сегодня мы пригласили досточтимого муллу, чтобы он почитал нам из Корана и дал свое благословение на доброе наше дело. В честь этого я велела забить серого коня с белой звездочкой на лбу. - Так сказала Айгерим, по-прежнему ласково улыбаясь и с любовью глядя на мужа.

Абай благодарно посмотрел на Айгерим и с искренностью в голосе еще раз повторил, что ценит и одобряет ее старательность в таком важном деле и от всей души выражает пожелание, чтобы в новом доме ей, верной подруге жизни, и детям их всегда сопутствовало счастье. И затем Абай дозволил себе небольшую вольность в отношении муллы Кишкене, в шутку спросив у него:

- Молдеке, можно ли полагать, что найдется отдельная молитва на случай закладки Айгерим первого камня в Акшокы? И мне хотелось бы знать, что из Корана вы читали сегодня?

Задетый за живое, мулла Кишкене, человек вспыльчивый, сверкнул на Абая своими синими глазами и отвечал, задрав рыжеватую бородку:

- Вы считаете, конечно, что такой молитвы нет. Но вы должны знать, как должен знать и каждый мусульманин, что в Коране найдется благословение на каждое благое дело, совершаемое правоверными. Я читал «Яразикул гибади», - разве она не к месту?

На что Абай заметил:

- Но ведь, молдеке, эту молитву читают после уборки урожая, перед молотьбой! Я читал, кажется, об этом в объяснениях по своду «Лаухынама»...

Иронический тон Абая окончательно вывел из себя Кишкене-муллу, он нахмурился и, выкатив синие глаза, молча уставился на дерзкого спорщика. Ерболу не хотелось обижать муллу, человека вспыльчивого и нетерпеливого, но весьма доброго и открытого, поэтому джигит заговорил примирительным тоном: