Путь Абая. Книга II - Мухтар Омарханович Ауэзов

Глаза Оспана были красными, воспаленными, словно от постоянного недосыпания. В лице его было сходство с Абаем, но оно выглядело более жестким, суровым, и цвет лица был смуглее, чем у старшего брата. Под бугроватым и складчатым лбом, под бровями, надглазия нависали мясистым валиком.

Тихим голосом отдавая распоряжения Злихе, Айгерим принялась хлопотать над приуготовлением обеденной трапезы, но вначале велела подать чай. Однако Оспан, заметив эту хозяйственную суету, махнул рукою и сказал Айгерим, чтобы она прекратила хлопоты. И теперь все заметили, что он даже пояса не распустил, сидит на торе угрюмый и молчаливый. Вскоре он сообщил плохую новость: самый любимый внук Кунанбая, сын Такежана и Каражан, двенадцатилетний мальчик Макулбай был болен еще с ранней весны, - вчера ночью он умер. Поэтому аулы Иргизбая, находившиеся на дорогах, в кочевых караванах, держали траур и оплакивали умершее дитя.

Абай догадывался о подлинных причинах столь сильной подавленности Оспана. У того не было своих детей, хотя женат был уже семь лет, и смерть маленького племянника, хрупкого мальчика, больно ударила по его сердцу. Большой близости между Оспаном и Такежаном никогда не было, но Абай видел сейчас подлинное горе своего младшего брата и разделял его чувства - траурную скорбь по усопшему маленькому родственнику. И самого Абая переполняло чувство братской любви к Оспану, который совсем еще, казалось, недавно был таким же маленьким мальчишкой, отъявленным озорником и несусветным буяном.

Абай не стал докучать Оспану излишними расспросами. Молча попив прохладного шубата и утолив жажду, Оспан и Дархан немного оживились и стали расспрашивать, как идет строительство нового зимника и подворья. Но от Абая услышать что-нибудь толковое было невозможно, и тогда, поняв это, Оспан обратился с вопросами к Ерболу и Айгерим.

И вообще, старшему брату куда как было далеко до младшего в делах хозяйских! Оспан оказался несравнимо проворнее и прилежнее Абая в делах скотоводческих, а также в обиходных по всему огромному отцовскому хозяйству и по руководству делами Большого дома своих престарелых матерей.

Оспан всегда знал, что старший брат-книгочей не очень-то привержен к делам хозяйским, обыденным, поэтому старался во всем ему помогать с этой стороны. Так, именно Оспан, не кто-нибудь другой, поддержал его желание построиться отдельно и зажить своим домом в Акшокы. Оспан нашел для него строителей, добросовестных и умелых, мастеров своего дела, Оспан обеспечил их строительными материалами и инструментом. Даже продукты питания для них - чай, мука, мясо - все было им заготовлено и отправлено ранней весной в урочище Акшокы, когда Абай со своим небольшим аулом откочевал туда. Однако уже после того как Абай уехал, Оспан шутил в кругу домочадцев и перед старыми матерями:

- Ну вот, Абай взялся за непосильное для себя дело! Хочет построить дом - ну прямо-таки истинный хозяин, деловой человек! Однако как бы не наворотил всяких чудес наш Абай! Я ему говорил: «Ты паси слова, а я буду пасти стада!» Но он уперся на своем - хочет строить дом! Ладно, посмотрим, что у него из этого получится!

Теперь, когда речь зашла о делах строительных, из двух братьев старшим казался Оспан, который с деловитым видом спрашивал, выслушивал, снова спрашивал:

- Сколько ям глины намесили? Сколько тысяч штук самана налепили? Какую взяли формовку, на сколько ячеек сырых кирпичей? И если посчитать на каждого работника, - сколько штук кирпича приходится на самого расторопного джигита? На каких лесах поднимались стены?

Ни на один из этих вопросов Абай не смог ответить. Он только с растерянным видом поглядывал на Ербола и Айгерим. Оспан был не в том состоянии духа, чтобы осудить или поднять на смех безответственность старшего брата. Понимая, что Абай не ломал спины и не особенно напрягал мозги, занимаясь строительством, Оспан лишь едва заметно улыбнулся и потом стал обсуждать дело с Ерболом и Айгерим.

Она, услышав о кончине ребенка, мальчика Макулбая, которого часто видела у его бабушек в Большом доме, сильно опечалилась и плакала, но Оспан не счел нужным учитывать ее состояние и, не обращая внимания на ее слезы, принуждал ее отвечать на свои вопросы. После небольшого совещания Оспан вознамерился сам посетить строительство и попросил Ербола и Айгерим сопроводить его туда. Когда они, следуя впереди, вышли из юрты, Оспан задержался у двери и, обернувшись к Абаю, который оставался дома, сказал после небольшой паузы:

- Абай, вели седлать себе коня, поедем со мной в сторону урочища Корык. Там сейчас Большой аул. Поприветствуешь отца, почитаешь Коран в доме Такежана. Но, кроме этих дел, у меня есть и кое-что другое, как раз об этом мне обязательно надо сказать тебе. Словом, нам надо поехать вместе, поговорим дорогой.

Абай испытующим взором вгляделся в посуровевшее лицо Оспана и вдруг понял, что произошло нечто весьма серьезное, и что именно это явилось причиной столь сильной подавленности и мрачности Оспана.

- Что, опять какие-нибудь распри, тяжбы? - спросил Абай.

Оспан, насупившись, ничего не ответил и вышел из юрты.

Отправились в сторону Корыка Абай, Оспан, с ним Дархан и мулла Кишкене, приглашенный матерью Улжан. Улжан хотела, чтобы он перевел и прочел поминальные молитвы из Корана по кончине безгрешного ребенка. И по причине того, что рядом ехали посторонние люди, Оспан не стал говорить с Абаем о своем деле, предпочитая обсуждать строительство, неторопливо пробрасывая в путевую беседу мысли о том, каким образом убыстрить ход работ. Потом зашел исконный разговор кочевников о самом насущном - о кормах, о заготовке сена на зиму, о том, что в этих открытых краях, где зимы бывают необычно суровыми и снегу выпадает много, без припасенных заранее кормов можно попасть в большую беду.

Оспан советовал накосить как можно больше сена в богатом урочище Тесипшыккан, совсем недалеко от новостроя Абая, и сделать это до прихода в эти края многочисленных соседей.

- По старой привычке, аулы прикочуют сюда весной со всей своей немалой живностью. Они придут, а потом откочуют на джайлау, а ты ведь хочешь остаться. Я совсем не подумал об этом, занятый делами смерти и похорон мальчика. А то, конечно, не стал бы тесниться к тебе, а откочевал намного дальше, чтобы не