Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

«Вот вам крест, я не шучу».

«Знайте же, командор, что я в свое время прошел курс наук, да, пять лет я провел за книгами в Саламанке, — гордо заявил Бригандос, поглаживая пышные усы, — если бы не кое-какие юношеские грешки и мелкие разногласия с полицией, то сегодня я мог бы быть ректором университета в Компостеле».

«Так вы родом из Галисии?»

«По правде говоря, командор, мне трудно сказать что-либо определенное о моей родине; о матери я знаю лишь то, что она приходится правнучкой внебрачному сыну любовницы какого-то барселонского подкидыша. Как видите, я имею некоторое право претендовать на каталонское происхождение. Если я когда-нибудь плохо кончу, то я, по крайней мере, могу рассчитывать, что палач обойдется со мной как с испанским грандом, это немного утешает».[31]

«Но где-то вы должны были появиться на свет?»

«На верхушке брам-стеньги, командор. Мать моя, плывшая в Испанию из Лимы, укрылась там, дабы без шума произвести на свет плод любви и нежной страсти с одним находившимся на том же судне матросом. Ну, и что здесь необыкновенного? Отец, признав ребенка, вскоре женился на матери; мне дали прекрасное образование, и если бы у меня не обнаружились известные гнусные склонности, то сегодня я бы был самое малое каноником».

«Ах, злодей! — вскричал кавалер, вскакивая на ноги. — Из-за того, что я выпил вина с таким человеком, как ты, мне придется срочно исповедаться».

«Командор, стойте, — сказал атаман, также поднимаясь с земли, — я же предупреждал вас, что последний момент самый трудный, вспомните о четверти часа Рабле. Извините меня за любопытство, куда вы направляетесь, ваше сиятельство?»

«В Лиссабон».

«Знакомые места. Но, ваше сиятельство, вы пропадете в португальской столице без хороших знакомых».

«Там проживает моя семья».

«A-а! Ну что ж, командор, двадцать пять крузадо[32] позволят вам, вашему слуге и лошадям преспокойно добраться до Лиссабона; я вижу у вас на поясе висит кошелек, поменяемся кошельками не глядя?»

«Но по какому праву?»

«По законам природы, командор, которая предписывает равенство имуществ; некто владеет всем, а его ближний умирает от нищеты, разве это справедливо? Как вы, надеюсь, поняли, я являюсь сторонником всеобщего равенства. Сейчас мы его быстренько восстановим, дело только за вами, и после благополучного обмена вам не найти в обеих Испаниях более верного слуги, чем я».

Кавалер, окруженный со всех сторон цыганами, не заставил себя долго упрашивать; обменявшись кошельками с Бригандосом, он собрался было взобраться на своего скакуна.

«Минутку, командор, — обратился к нему Бригандос, — покамест вы только расквитались с долгами, а мы рассчитывали на подарок».

«Клянусь честью, я отдал вам все».

«Но я вижу великолепный крест с бриллиантами. Неужели Пилат распял Иисуса на таком вот кресте? Какая роскошь. Кстати сказать, тяга к роскоши — великий грех, особенно для тех, кто дал обет воздержания от богатств; отдайте мне крест, славный рыцарь Господа, а наши женщины приукрасятся и станцуют перед вами сарабанду или фанданго».

«Отправляйся к дьяволу вместе с твоими шлюхами! — не сдержался кавалер, бросив крест и поспешно вскарабкавшись на лошадь; слуга последовал примеру своего господина. — Прочь отсюда, Габриэло! Будь проклят тот час, когда мы повстречались с этими негодяями!»

«Вот это да! — воскликнул Бригандос. — Скверный характер у этого человека; ставлю три против одного, и я проиграл, если где-либо его обворуют столь же деликатно, как это сделали мы! В путь, дети мои, солнце светит ярко, а у нас осталось еще много работы».

Больше ничего интересного в этот день не случилось. В Кории мы продавали приворотные зелья, бальзамы, талисманы, танцевали, плясали на канате и ворожили.

Оставив позади себя Эстремадуру, мы несколько дней подряд спокойно шли по берегу реки, от которой после Кории старались не отдаляться. По дороге нам не встретилось ничего примечательного, и мы быстро продвигались вперед. Рассчитывая попасть в Толедо, мы свернули в лес, находящийся на границе между Эстремадурой и Новой Кастилией. У лесной опушки нам пришлось остановиться: где-то вблизи раздавались отчаянные крики о помощи. О Небо! Подбежав к месту происшествия, мы увидели бедную девочку тринадцати или четырнадцати лет, полностью обнаженную и привязанную за руки к стволу дерева. Некий здоровяк, чей мул пасся неподалеку, собирался надругаться над беззащитной жертвой.

«Что за дела, приятель? — закричал Бригандос. — Чем провинилась перед тобой эта несчастная, чтобы с ней так обращаться?»

«Ах, мой господин, — рыдая навзрыд, вымолвила девочка, — ничего плохого я ему не сделала, клянусь вам; он повстречался со мной в трех льё отсюда, там, где я пасу отцовских овец, и спросил, как добраться до Толедо; я показала ему дорогу; он сказал, что боится заблудиться и попросил меня идти впереди; по доброте душевной я согласилась; через каждое льё я хотела отделаться от незнакомца, но он обещал мне дать несколько серебряных монет, если я выведу его из леса. Добравшись до этого места, он понял, что нас никто не услышит, и, соскочив с мула, с пистолетом в руках бросился на меня. Он сказал, что прострелит мне голову, если я стану сопротивляться; я все же пыталась бежать, тогда он так сильно ударил меня ногой в поясницу, что я потеряла сознание; воспользовавшись моим беспомощным положением, он подтащил меня к дереву, и вы сами видите, что он со мной сделал. Если бы не моя святая заступница, что прислала вас ко мне на подмогу, этот человек совершил бы ужасное преступление».

«Барон, — вымолвил наш предводитель, пристально всматриваясь злодею в лицо, — что вы можете сказать в свое оправдание?»

«Ничего, а с какой стати вы осмеливаетесь задавать мне вопросы? Проезд по дорогам у нас свободный».

«Клянусь шкурой Астара! — воскликнул Бригандос. — Да ты, парень, грубиян, незнакомый с правилами приличия; отвечай же, болван, приходилось ли тебе когда-нибудь мериться силами с быками в Толедо?»

«Уважаемый судья, — отвечал Бригандосу молодчик, собиравшийся оседлать своего мула, — прошу вас, позвольте мне продолжать путь и избавьте меня от необходимости с вами ссориться».

«Ох! Полегче, приятель, — сказал Бригандос, — так дела не делаются, судебное заседание должно быть проведено по всем правилам. Развяжите девочку, — приказал атаман цыганкам, — пускай она пока постоит рядом с вами; вы отвечаете за нее головой. А вы, дети мои, — обратился он к мужчинам, — позаботьтесь-ка о нашем весельчаке и держите его покрепче: жеребец нам попался необъезженный, так что нам придется его приручить».

Цыгане разделились на две равные группы: женщины охраняли пастушку, а мужчины стерегли преступника. Бригандос, выйдя вперед и подтянув штаны, важно заявил:

«Суд объявляется