Арабская романтическая проза XIX—XX веков - Адиб Исхак

Джихан разбудила служанку и велела приготовить теплую ванну. Это принесло ей некоторое облегчение. Затем она выпила розового шербета и почувствовала, что оживает и возрождается для новой борьбы.

Только теперь она по-настоящему осознала, что находится в своей комнате. Вещи стояли на привычных местах. Воздух не казался более тяжелым, снова дышалось свободно. На столе лежали ее книги и бумаги, а повыше, на стене, висела оправленная в рамку вышивка дивной работы. Золотой вязью на шелке небесно-голубого цвета Джихан когда-то вышила стих из Корана, где говорилось о законах брака:

«А коли боитесь, что не будете справедливы ко всем, то женитесь на одной».

Она перечитала стих. На одной, на одной!.. Откуда взяться у мужчины справедливости к женщине? Вначале Аллах позволяет ему иметь четырех жен{74}, а потом призывает быть справедливым. Какая милость с его стороны!

Ее взгляд скользнул по бумагам, лежавшим на столе. Она стала перебирать их. Английская мудрость, французские афоризмы, откровения великих германцев… Все, что она переводила, теперь беспорядочно громоздилось на столе вперемежку со статьями, так легко рождавшимися под ее пером, вернее, с обрывками статей, которые она так и не завершила. Всюду свидетельства работы духа, стремящегося ввысь, и ясного ума. Взгляд случайно упал на недавнюю записку от отца, мелькнула последняя фраза:

«…тебе надлежит воздержаться как от встреч с генералом фон Валленштейном, так и от переписки с ним».

О, боже! Что сказал бы отец, узнай он о ее поступке! Как она встретится с ним, посмотрит ему в глаза? Обмануть его, солгать? Нет, нет, лучше признаться во всем! Пусть узнает правду… Но какую правду? То, что она заплатила своей честью за его свободу? Приняла из грязных рук немца подачку — немногие оставшиеся старику годы? Нет, это не вся правда, гораздо важнее другое — свобода, свобода новой жизни, которую Джихан несет своему народу, свобода материнства! Поймет ли это отец, простит ли ее? Или изгонит из своего дома, как падшую женщину, плюнув ей в лицо? Разве она не мусульманка? Можно ли вынуждать мусульманку связать свою судьбу с нечестивцем? Но что ей еще останется? А людская молва — куда от нее деться?

Мысли эти неотступно бередили ее душу. Вдруг вспомнился разговор в мечети, переданный верным Селимом. Джихан уронила голову на стол, закрывшись руками, словно в ожидании удара. Некоторое время страх терзал ее, потом внезапно наступил покой, тишина, подобная той, что следует за жестокой бурей. Джихан ощутила смирение перед роком и решила покорно принять ту долю, которую дарует всевышний… Но передышка длилась недолго: снова возвращался ужас, снова вставал перед глазами чудовищный зверь…

На столе стояла баночка с освежающей мазью. Джихан потянулась к ней и натерла себе лоб и виски. Потом взяла первую попавшуюся под руку книгу; ею оказался томик Ницше «Так говорил Заратустра». Рассеянно перелистывала она страницы, надеясь, что книга успокоит ее и она сможет наконец уснуть. Однако результат оказался иным — она уже не могла относиться к Ницше так, как раньше… Да, многие называют его пророком. Но что пользы от такого «пророка» ей, которая свято верит в каждый стих Корана? И какая ей польза от остальных пророков? Чего ждать, если у всех у них одинаковый взгляд на женщину?

Любовь, сострадание, милосердие, справедливость — все это не для женщины, этого она не найдет ни у восточного, ни у западного мужчины, будь он пророком, поэтом или простым носильщиком…

«Ты идешь к женщине — прихвати с собой плетку!..»

Так говорили первые пророки — так же говорят и последние. Они, как эхо, вторят друг другу… Но, быть может, стон унижаемой женщины — предвестие рождаемой ею в муках свободы? Быть может, по воле судьбы пришел этот белокурый зверь с Севера, чтобы унизить ее и сделать матерью? Быть может, золотые крылья свободы вырастут из кровавых ран ее души?..

«Прихвати с собой плетку!..»

Больше можно не читать, — Ницше обманул ее. Он не годится даже на то, чтобы, как иная скучная книга, навеять сон! Джихан решила отдать предпочтение снотворному, что принес ей когда-то Селим. Не прошло и нескольких минут, как тревожные мысли стали разбегаться, рассеиваться, как рассеивается к утру гнетущий ночной мрак. Молодая женщина закрыла глаза, но до тех пор, пока сон не унес прочь ее тревоги, она продолжала вчитываться в кровавые буквы, стоявшие перед ее мысленным взором: «Ты идешь к женщине — прихвати с собой плетку!..»

Проснулась Джихан незадолго до зари от собственного крика. Испуганная служанка стучала в дверь. Причиной ужасного пробуждения был тяжелый сон. Ей привиделась мрачная темница глубоко под землей. Вот два человека входят в нее. Узник не слышит их — он крепко спит. Пришедшие затыкают ему рот, связывают руки и ноги… Один из них достает нож и перерезает вены на запястьях заключенного. Кровь брызжет убийце в лицо, ручьем растекается по земляному полу. Джихан видит, как в муках извивается узник, слышит его сдавленные стоны… Двое стоят над ним, склонив головы, наблюдая за агонией. Когда последний вздох отлетает с губ мученика, они снимают веревки и уходят, сбросив на землю бездыханное тело. Джихан видит лицо убитого и кричит, теряя рассудок:

— Отец, отец! Они убили его в тюрьме! Убили!

Она очнулась в своей постели. Ее мертвенно-бледное лицо и руки, безжизненно покоившиеся на простынях, испугали служанку. Живым был только взгляд — в беспомощном отчаянии Джихан продолжала во что-то всматриваться. На лице застыл отпечаток пережитого кошмара. Он исчез, лишь когда верная Зулейка осмелилась заговорить с хозяйкой.

— Кровь, госпожа, примета добрая! Так всегда говорила моя матушка, а уж она-то была искусница в толковании снов… Да, госпожа, кровь — это к счастью. Говорю вам: совсем скоро вы встретитесь с отцом, да будет на то воля Аллаха!

15

С нетерпением ожидала Джихан возвращения отца, надежда в ее душе сменялась отчаянием. Сон не предвещал ничего хорошего, но генерал твердо обещал уже сегодня освободить отца. Время шло — девять, десять, одиннадцать часов, но по-прежнему не было ни отца, ни вести о нем.

Джихан позвонила фон Валленштейну, и тот пообещал вскоре к ней приехать, чтобы лично объяснить причину задержки. Потом пришла служанка и принесла свежую газету. Джихан рассеянно ее просмотрела и вдруг наткнулась на следующую заметку:

«Сегодня рано утром покончил с собой находившийся в заключении Реза-паша. Он перерезал вены на левом запястье осколком разбитого светильника».

Уже миновал полдень, а Джихан все еще продолжала перечитывать это известие. Самое