Современные венгерские повести - Енё Йожи Тершанский

«Вот уж никогда не пришло бы мне все это в голову, — думал старый доктор. — И ведь так оно выходит, что, не будь я врачом, мне все равно не пришло бы в голову, что… не пришло бы в голову…»

— Сейчас бы хорошо небольшой дождичек… — проговорил бывший главный инженер.

Над горами собиралась тяжелая темная туча.

Чордаш стал рассказывать о своем саде — сад у него восемьсот квадратных саженей, — о яблонях, об увитой виноградом беседке, о розах, которые он вывел и которые цветут с весны до осени. Чего только у него там нет — и клубника, и картошка, и помидоры, зелень всякая; и все не какое-нибудь, а особых сортов; он о каждом растении дневник ведет, испытывает новые методы… Скоро начнутся летние каникулы, приедут внуки. Внуков у него семь — «пока семь», — каждый только и мечтает о дедушкином саде. Конечно, хлопот с ними хоть отбавляй, того и гляди, набедокурят, сломают что-нибудь, ну да ведь внукам уж так и положено.

— Ты давно на пенсии? — спросил старый доктор.

Ему не очень хотелось сейчас слушать рассказы о внуках: у него самого внуков не будет… никогда.

— Вот уже три года.

— Сам попросился?

— С общего согласия, — кивнул Чордаш.

Старый доктор задумался.

— Все-таки это слишком большая расточительность. Ты здоров, силы, энергии, жизнелюбия у тебя, как у молодого, а уж опыта — во сто крат больше. Сказать по совести, я даже не понимаю, как это ты, который… который и в политике, что ли, силен…

— Ну и что же… — пожал плечами инженер. Но в глазах у него таилось что-то еще. — Видишь ли, Дежё, те, кто приходит после нас, тоже понимают дело. А если и не все понимают, так научатся. В определенном возрасте человек начинает сознавать, что у него уже недостанет времени, чтобы перевернуть мир, к тому же свою судьбу и невозможно угадать наперед. Ну, а кому все же хочется пережить самого себя… что же, есть ведь на то внуки и сады.

Он помолчал, а потом добавил как бы между прочим:

— А вообще ты ошибаешься… тот, кому есть дело до политики, быстрей вступает в противоречия, скажем, с другими, тоже политиками…

Впрочем, он, конечно, только от штатной работы отказался. А так — в комиссиях разных состоит, ходит туда, советует, ну а потом уж домой спешит, к своему саду и внукам.

На следующей станции старому доктору нужно было выходить. Он стал собираться, надел пальто.

— Ну, прощай, Фери.

— Всего доброго, — протянул ему руку бывший инженер и добавил, напряженно улыбаясь: — Надеюсь, на будущий год приедешь.

— И я надеюсь, — не без горечи ответил старый доктор.

И опять вспомнилось море — ведь тогда он не сможет приехать на будущий год, — и захотелось вдруг рассказать все Чордашу, спросить его мнение. Но теперь не оставалось времени даже обдумать это: поезд замедлял ход, колеса застучали на стрелке.

Перед вокзалом уже поджидало такси. Доктор сел в машину, но вдруг из окна второго этажа его окликнул начальник станции:

— Дядя Дежё!

Оказалось, у него заболела дочка, простыла на сквозняке, и теперь родители боялись воспаления легких. Старый доктор осмотрел девочку — у нее была ангина.

Домой он приехал уже после трех. И сразу лег, отказавшись от обеда. Поездка очень его утомила.

Борбат, молодой доктор, в этот день навсегда покидал деревню.

Такси он вызвал пораньше, чтобы загодя уехать на станцию. В два больших чемодана уместились все его вещи: знал, видно, когда собирался, что не на годы сюда едет. Перед домом старого доктора он остановил такси и зашел попрощаться.

Борбат, высокий, смуглый молодой человек крепкого сложения, одевался со вкусом; он произвел в деревне хорошее впечатление свеженькими познаниями и необычайной обходительностью.

— Какая жалость, что я не могу попрощаться с дядей Дежё, — сказал он старой докторше, зайдя в дом, — но ради бога, не будите его, ни в коем случае!

Приехав в деревню, молодой врач быстро завоевал симпатию и у докторши, однако сейчас его любезность только раздражала ее.

— Простите, молодой человек, а как же участок?.. Что будет с участком?

Доктор Борбат был явно удивлен. Насколько ему известно, все улажено, сегодня в полдень он даже прикрепил на двери амбулатории объявление: «В среду утренний прием ведет д-р Дежё Вайс». Когда решался вопрос о заграничной стипендии, ему очень помогло — хотя вся процедура проходила не без осложнений, — что есть на кого оставить участок.

— Ведь это временно, не так ли? — неуверенно пожал он плечами.

— Муж сказал определенно, что участок не возьмет. Даже временно.

— Ну, они там придумают что-нибудь, это же ясно, — пробормотал молодой врач и откланялся.

К вечеру того же дня молодая учительница пошла проведать девочку, которая накануне пропустила школу. Девочка жила по соседству с Марковичем, и, возвращаясь домой, учительница увидела его на веранде: развалившись на кушетке, он барабанил пальцами по стулу.

Девушка остановилась и крикнула через ограду:

— Я вижу, у вас хорошее настроение!

Маркович протянул руку к подоконнику и приглушил радио.

— Глядите-ка… Каким это ветром вас сюда занесло?

По лицу его, правда, было заметно, что он никак не может сообразить, откуда знает эту девушку. Впрочем, уже начинало темнеть, да и вообще день был пасмурный. Он поднялся со своей кушетки и подошел к палисаднику.

— Ну конечно, вы меня не узнаете! — укоризненно покачала головой Йоли.

Маркович в самом деле не узнал ее даже теперь, вблизи, но не признался в этом. И только по ходу разговора сообразил, что познакомился с ней в городе, когда учился там, и раза два проводил ее домой. Они даже целовались у нее в подъезде…

Молодые люди постояли у палисадника, поговорили, но недолго: начался дождь.

Едва уехал Борбат, как к старому доктору — он еще спал — наведались трое. С эчерской фермы прикатил на мотоцикле парень, чтобы везти к больному молодого доктора. И с нижнего конца деревни прислали — там уже много месяцев хворала старушка, но сегодня ее состояние вдруг резко ухудшилось.

И опять забегала девчонка Тёрёков.

Дверь в дом была заперта, Маришка не хотела открывать ее, так и вела переговоры через железную решетку: господин доктор хворает и вообще амбулаторного приема не ведет, пусть привезут врача из какой-нибудь другой деревни. А вспыхивающей то и дело Жуже Тёрёк шепнула, чтоб явилась завтра: она, Маришка, уже все уладила с господином доктором, и он осмотрит Жужу, а волноваться нечего, не такая у нее хворь, чтоб