Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

приличия, теперь же, утратив последние иллюзии, он рассчитывал на одну только силу — иными словами, дон Хуан, не видя перед собой никакого иного выхода, решил воспользоваться своими преимуществами, дабы выманить Леонтину за город, где, как ему казалось, легко было осуществить похищение...

Все необходимые приготовления были сделаны: почтовая карета, запряженная добрыми лошадьми, второй день стояла недалеко от Толедо, на пути в Португалию, где дон Хуан намеревался найти себе убежище. Верные слуги получили задание ждать своего хозяина поблизости от руин заколдованного замка.

В назначенный день дон Хуан, отправившись с Леонтиной на обычную загородную прогулку, предложил девушке осмотреть древние развалины.

Когда путники добрались до развалин, дон Хуан в крайнем смятении воскрикнул:

«О Леонтина! Все готово! Нас ждут. Мы больше не вернемся в Толедо; омерзительная свадьба, откладывать которую далее нет никакой возможности, пускай справляется без невесты».

«Но что вы мне предлагаете?»

«Наслаждаться счастьем вместе».

«Великий Боже! Погубить родного отца... Граф, конечно же, умрет, когда узнает о нашем бегстве!

Старый, несчастный отец, он надеялся только на нашу заботу, ведь, кроме нас, родственников у него не осталось. Мы... Мы одни — увы! — должны были скрасить печальные годы его жизни: зачем разрушать эти справедливые надежды? Неужели мы, вместо того чтобы утешить нашего милого родителя, прежде положенного времени сведем его в могилу?»

«О Леонтина! Я повинуюсь только моей любви; долг, уважение, слава, религия, добродетель отныне ничего для меня не значат; всеми моими поступками руководит пламенная страсть; следуйте за мной — лошади уже застоялись... Полгода я боролся с вашими предрассудками, и все впустую... Зачем было прилагать такие усилия? Чем наградили вы меня за любовь? Я убедился в вашей холодности. Право, лучше умереть, чем отступить!»

«Жестокосердный! Пожалейте отца, подумайте о вашем собственном благополучии; вы собираетесь ввергнуть всех нас троих в пучину страданий, откуда нам никогда не выбраться. Нигде в Толедо не сыскать такого счастливого и великолепного дома, как наш, но из-за вашего сумасбродства в нем навеки воцарится скорбная печаль. Неужели таким образом вы хотите убедить меня в искренности ваших чувств? Ах, нежный влюбленный, каковым вы стараетесь выглядеть, никогда не оскорбит чести своей возлюбленной, не правда ли? Когда рассеется чад постыдного и преступного сладострастия, не будем ли мучиться мы, несчастные, жестокими угрызениями совести?»

«Мы пришли сюда, — в ярости отвечал ей дон Хуан, — не для того, чтобы тратить время на пустые разговоры, вы можете относиться ко мне с предубеждением и даже меня ненавидеть, но я, не в укор вам будет сказано, отказываюсь отвечать на ваши упреки; к прискорбию, вы не разделяете моей любви, что ж, попробую воспользоваться иным оружием, дабы сломить столь упорное сопротивление. Итак, я готов испытать последнее, отчаянное средство».

Дон Хуан заключил Леонтину в свои объятия:

«Нам надо бежать, Леонтина... Не противьтесь, не пытайтесь защищаться, иначе я за себя не отвечаю. Забыв о том, что вы моя сестра, я отомщу вам за презрение. Поймите же, наконец, что пылкого влюбленного не остановят никакие преграды... Не раздражайте меня, Леонтина, ведь ваше сопротивление может стоить нам жизни».

«Ну так что же? Пронзите скорей мою грудь, я не хочу запятнать себя преступным развратом! Смотрите: моя грудь открыта, бейте без промаха... Лучше умереть, чем всю жизнь испытывать угрызения совести...»

Слезы потекли из глаз Леонтины:

«Если я и оплакиваю мою смерть, свирепый дон Хуан, то только из-за нашего отца. Я бы окружила его заботой... Со мной он бы наслаждался счастьем и дожил бы до глубокой старости. Варвар!.. Может статься, я любила бы и вас как брата, но вы сами не хотели этого... Оставьте колебания, дон Хуан, пронзите это сердце, содрогающееся от негодования! Сказав правду, я охотно расстаюсь с постылой жизнью... Убейте же меня, я не буду сопротивляться, но не обольщайтесь надеждой, что я вам подчинюсь».

«Ты подчинишься мне или умрешь немедленно!»

«О Боже!.. Какая отвратительная жестокость, с такой черной душой вы недостойны называться моим братом. Напрасно я говорила с вами откровенно».

И, вырвавшись из объятий дона Хуана, она воскликнула:

«Прочь, предатель, прочь, оставь меня навсегда, ненавистный мучитель! Я никому не расскажу о твоих сумасбродных планах и, по крайней мере, не буду раскаиваться в том, что отказалась стать твоей сообщницей».

С этими словами Леонтина ринулась назад, но легко ли бежать по развалинам крепости? Свирепый дон Хуан, ослепленный преступной страстью, одним прыжком настиг несчастную девушку. Жестокий удар кинжалом — и мертвая Леонтина падает на землю к его ногам.

«О Небо! — тут же вскричал дон Хуан, не сводя глаз с несчастной жертвы. — Неужели я лишил жизни ту, ради которой сам был готов пойти на смерть? И теперь, когда надо отомстить за возлюбленную, рука моя предательски дрожит!.. Как видно, меня хватило только на преступление, к моему стыду, я боюсь наказать убийцу. Прочь отсюда!..»

Однако дон Хуан, удерживаемый, как он признался позднее, какой-то непонятной силой, стоял на месте... Словно буйно помешанный, бросается он на истекающее кровью тело обожаемой возлюбленной, осыпает его страстными поцелуями... обращается к мертвой со словами, преисполненными пылкой любви, пытается вдохнуть жизнь в коченеющее тело, отогреть его потоками горячих слез... И вот, потеряв голову от отчаяния, во мраке молчаливых руин заколдованного замка, жестоко страдая от неутоленной любви, дон Хуан осмеливается довести преступление до конца: он лишает невинности ту, у которой только что отнял жизнь...

Когда к дону Хуану вернулся рассудок, юноша содрогнулся от ужаса, ведь он запятнал себя двойным преступлением; терзаясь мучительными угрызениями совести, не отваживаясь на самоубийство, он решил искупить свою вину добровольным признанием и явиться с повинной к властям, хотя и мог рассчитывать на помощь прислуги, да и лошади стояли наготове; дон Хуан, однако же, не двинулся с места. Пораженный ужасом, он тупо смотрел на безжизненное тело... На лице его читался страх и отчаяние... Вдруг ему показалось, что Леонтина по-прежнему находится у него в объятиях, но обман чувств скоро рассеялся, страстные призывы не могли вернуть убитую к жизни... Отделавшись от нового наваждения, дон Хуан кинулся обнимать холодеющий труп сестры...

«О Леонтина! Я отомщу за тебя, слышишь ты, отомщу, дорогая Леонтина! — кричал юноша. — Леонтина! Я заплачу за твою смерть своей грешной головой и, быть может, искуплю этим невинно пролитую кровь...»

В Толедо дон Хуан сразу же отдал себя в руки правосудия.

Перепуганный коррехидор хочет передать его отцу... и делает это... Но какая новая ужасная сцена!.. Нравственные страдания дона Хуана этим