Арабская романтическая проза XIX—XX веков - Адиб Исхак

Прошло мгновение, я размышлял над его словами и нашел, что их смысл удивительней жизни, страшнее смерти и глубже истины.

И вот для того, чтобы моя мысль не заблудилась среди произнесенных им, а также скрытых доводов и чтобы побудить его открыть мне свои тайны, я воскликнул:

— Во имя бога, если ты в него веруешь, кто ты?

— Я сам себе бог, — ответил он.

— Как же твое имя?

— Бог-безумец.

— Где ты родился?

— Везде.

— Когда ты родился?

— Во все времена.

— Кто научил тебя мудрости и открыл тебе тайны бытия?

— Я не владею мудростью, — сказал он, — ибо ею пользуются только слабые, я же сильный безумец. Я иду — и земля колеблется под моими ногами, останавливаюсь — и шествия звезд замирают вместе со мной. Мне давно ведомо, как демоны смеются над людьми, я постиг тайны бытия, беседуя с владыками джиннов и титанами ночи.

— Что же ты делаешь здесь, в этой пустынной долине, как проводишь свои ночи и дни?

— Утром я шлю поношения солнцу, в полдень — проклинаю людей, вечером — насмехаюсь над природой, ночью же преклоняю колена перед своей душой и молюсь ей.

— Что же ты ешь, пьешь и где спишь?

— Мы — я, время и море — не спим, — ответил он. — Мы пожираем тела людей, пьем их кровь и наслаждаемся их агонией!

С этими словами он выпрямился, скрестил руки на груди, затем пристально посмотрел мне в глаза и произнес глубоким и тихим голосом:

— До свидания. Я отправляюсь туда, где собираются титаны и демоны.

Я покачал головой со словами:

— Помедли немного, я еще хочу спросить тебя.

Он ответил сквозь ночной туман, который почти скрыл его фигуру:

— Боги-безумцы никого не ждут. До свидания.

Завеса мрака окутала его, и я остался один — испуганный, растерянный, смущенный.

Когда я отошел от этого места, то услышал еще раз его голос, отраженный высокими скалами:

— До свидания! До свидания!

На следующий день я развелся с женой и женился на одной из дочерей духов. Затем дал каждому из своих детей лопату и заступ и сказал им:

— Идите, и как только увидите мертвого, предайте его труп земле.

С этого часа до настоящего времени я рою могилы и хороню мертвых. Но их так много, а я один, и некому мне помочь.

Перевод Г. Боголюбовой.

ПЛЕННЫЙ ВЛАСТЕЛИН

Умиротворись, о пленный властелин, ибо твои страдания в этой темнице не сильнее тех, что терзают и меня. Ляг и замри, о внушающий ужас, ибо лишь шакалы выражают страх перед бедами, но это недостойно владык, даже в плену равно презирающих и тюрьмы, и тюремщиков.

Смирись же, о неукротимый, и посмотри на меня. Ведь среди рабов жизни я, как и ты, — за решеткой. Единственное отличие — та тревожная мечта, которой одержим мой дух, но которая не смеет приблизиться к тебе.

Мы оба изгнаны из своей страны, разлучены с семьей и любимыми. Утешься же и смирись, как и я, со страданиями дней и ночей, смейся над этими бессильными, что одолели нас своим числом, а не могуществом каждого из них.

Какая польза от рычания и крика, если люди глухи и ничего не слышат?

Я еще раньше, чем ты, взывал к ним, но только призраки тьмы откликнулись на это. Я, как и ты, изучал их разновидности и считаю, что среди них есть только трус, надменно демонстрирующий свою смелость перед тем, кто скован цепями, и слабый, смотрящий свысока на того, кто заперт в клетке.

Взгляни же, о могущественный владыка; на тех, кто окружает сейчас твою тюрьму, и ты увидишь на их лицах то же, что и на лицах своих подданных — как здесь, так и в самых отдаленных уголках Сахары. Одни из них трусливы, как зайцы, другие — хитры, как лисицы, а третьи — коварны, как змеи. Однако среди них нет никого, кто обладал бы миролюбием зайца, умом лисицы и мудростью змеи.

Гляди же, каковы они: этот грязен, как свинья, но его мясо несъедобно; тот груб, как буйвол, но его кожа ни на что не годна; третий глуп, как осел, однако он ходит на двух ногах; этот зловещ, словно ворон, но торгует своим карканьем; а тот горд и тщеславен, подобно павлину, но свое оперение он взял в долг.

Взгляни, о почитаемый владыка, на эти дворцы и храмы — тесные гнезда, где живут люди, которые гордятся росписью потолков, скрывающих от них звезды, и радуются прочности стен, отгораживающих их от лучей солнца; взгляни на эти темные пещеры, под сводами которых вянут цветы юности, а по углам покрываются пеплом горящие угольки любви и мечты превращаются в столбы дыма; взгляни на эти странные подземелья, где колыбель ребенка качается около постели умирающего, а ложе новобрачной соседствует с погребальными носилками.

Взгляни, о славный властелин, на эти пересекающиеся улицы и узкие переулки, они подобны ущельям, опасным для путников, за их поворотами притаились в засаде разбойники, а в глубине скрываются преступники. Они — место смертельной битвы между противоречивыми желаниями, где души сражаются друг с другом без мечей и рвут друг друга без когтей. Впрочем, нет, это лес ужасов, населенный диким зверьем, которое только прикидывается ручным. Его законы дают право на жизнь не самым родовитым, а самым хитрым и ловким, а традиции наследуются не самыми достойными, а самыми порочными и лживыми. Их владыки не львы, подобные тебе, а химеры с клювами орлов, лапами гиен, жалами скорпионов и голосами лягушек.

Да послужит моя душа выкупом за тебя, о пленный владыка, я ведь уже давно стою подле тебя и произношу пространные речи. Но таково сердце, низложенное со своего трона, — оно утешается в присутствии свергнутых владык; и такова одинокая пленная душа — она ищет радости в общении с себе подобными. Будь же снисходителен к юноше, которому слова и мысли заменяют еду и питье.

До встречи, о могучий титан, и если она не состоится в этом, чуждом нам, мире, то пусть произойдет в мире призраков, где души владык встречаются с душами мучеников.

Перевод Г. Боголюбовой.

О СЫНЫ МОЕЙ МАТЕРИ!

Чего вы хотите от меня, о сыны моей матери?

Хотите ли, чтобы я выстроил для вас дворцы, украшенные словами пустых обещаний, и храмы, крытые мечтами, или же вы хотите, чтобы я разрушил то, что построили лжецы и трусы, снес то, что нагромоздили лицемеры и мерзавцы?

Что же мне сделать для вас, о сыны моей матери?

Должен я ворковать,