Путь Абая. Книга вторая - Мухтар Омарханович Ауэзов

Еще до первой встречи с Абаем адвокат Андреев узнал все подробности этого события от советника Лосовского, с которым был давно в приятельских отношениях. Адвокат полагал, что в деле Абая показания Лосовского будут решающими для защиты, к тому же советник охотно соглашался выступить на суде. Он решительно не поддерживал начальника уезда в делах управления местным народонаселением, и всегда о Кошкине говорил с далеко не безобидным юмором, выставляя его тупым самодуром. Лосовский объяснял причину выступления народа только грубым произволом и оскорбительными действиями против него начальника Кошкина. Абай же, по его мнению, выступил как защитник чести и достоинства народа.

При этом разговоре в доме Андреева присутствовал еще один человек, входивший в круг их знакомства, некто Михайлов, человек лет за тридцать, с широкой окладистой бородой, могучим лысым черепом, с мягкими вдумчивыми глазами. Михайлов жил здесь под полицейским надзором, однако влиятельным друзьям удалось устроить его на службу при гражданском управлении. Услышав, в каком дурацком положении оказался самодур Кошкин в степи, покинутый народом, которым он правил, Михайлов долго хохотал. Он попросил Андреева как-нибудь свести его со смелым степняком, сумевшим столь позорно наказать зарвавшегося держиморду.

Приход на помощь адвоката Андреева и все намеченные им действия успокоили и приободрили Абая. Отпустила глухая тревога неизвестности, когда его взялся защищать такой надежный, умный друг. Андреев сразу же добился того, чтобы Абаю разрешили пользоваться книгами. Для чтения ему не хватало светового дня, он хотел читать и по ночам, при свете камерного фонаря. Этот тусклый фонарь подвешивался под самый потолок арестантской камеры, и Абаю приходилось по вечерам читать, стоя под ним. Когда керосин кончался, и лампа начинала чадить и мигать, Абай подходил к двери, стучал по ней кулаком, вызывая надзирателя. Обычно в это время пожилые охранники укладывались поспать, а то и спали уже глубоким сном. Приходили они раздосадованные, сердито ворчали и покрикивали на арестанта.

- Гляди-ка, киргиз грамотеем заделался! Ты чего это надумал - и за отца своего, и за дедушку начитаться книг хочешь? Дня тебе мало?

Абай только посмеивался, слушая их. Знал он их по именам, одного звали Сергеем, другого Николаем, обоих удивляло спокойное, учтивое его поведение. Особенно дивился на непонятного киргиза старик Сергей. На его ворчание, ругань арестант отвечал лукавыми увещеваниями:

- Ты сам подумай, Сергей, твоя каталажка полна клопов, покою не дают, ну как тут спать! Со мной рядом нет ни друга, ни подруги, одни только книги в утешение... А ведь расходов на меня у вас никаких нет, кроме керосина, - я вашей казенной еды не беру, ем свое! Так что не жалейте для меня керосину!

Старик спорил, ругался, но кончалось все тем, что он приносил керосин и заправлял широкий, с двумя ушками, фонарь. А иногда он приносил и дополнительную лампу, и сам ее зажигал, продолжая ворчать:

- Нашел место где учиться. В школе учиться надо, киргиз, а не в тюрьме. Люди, вон, с детства раннего учатся, а ты дожидался до тюрьмы! Что, отец твой такой совет давал?

Абай и вправду не пользовался казенным содержанием. Кумыс, мясо, горячую сурпу приносили ему с воли неизменный друг Ербол или джигит Баймагамбет, приехавший в сопровождении Абая в качестве нукера. И сейчас в камере стояла большая чашка с кумысом, а завернутыми в белой скатерти лежат большой кусок вареного мяса и всякая провизия к чаю. И хотя ничто его особенно не угнетало, и недуг никакой не скрутил его, однако есть в заточении Абаю не хотелось, его мутило от вонючей духоты каталажки. То ли по этой причине, или от долгого пребывания без солнечного света, лицо Абая стало землисто-серым, бескровным. Большую часть приносимой пищи он отдавал надзирателю Сергею и другим охранникам. Жидкие щи, которые готовили для арестантов, Абай ни разу не отведал, даже местную воду не пробовал, пил только свой кумыс. И охранники поняли, насколько для них выгодно, когда под их опеку попадает какой-нибудь богатый степной киргиз.

Прошлой ночью Абай спал совсем немного, наутро, попив немного кумысу, продолжал чтение книги, захватившей его. Книга называлась «Сохатый» и рассказывала об одном справедливом мстителе, который создал шайку и скрывался в глухих недоступных лесах. Звали этого русского мстителя Сохатый. Он со своими людьми выходил на большую дорогу и нападал на знатных и чиновных людей, осуществляя свою праведную месть. И опять Абаю вспомнился Владимир Дубровский, о котором читал прошлой весною у себя в Акшокы: как он сжег вместе со своим родовым домом продажных чиновников-судопроизводителей. Благородный разбойник вызвал у Абая огромное уважение. Да, только так и должно быть, оскорбленная честь и унижение человеческого достоинства призывают только к такой мести! И перед нею все ничто, она не знает страха! И Абай вспомнил, как в тот день, еще не так давно, затрещал и рухнул, прогнувшись внутрь, остов средней юрты, и в открывшемся проеме дальней юрты стояли испуганные, жалкие Тентек-ояз и его люди. А перед ними колыхалась грозная толпа степняков, готовая взорваться от любой брошенной в нее искры призывного слова. О, это было так похоже! Месть тем, кто совершает насилие над невинными, кто приносит горькие обиды беззащитным, - выглядит одинаково благородно, в какой бы стране, среди каких бы народов она ни осуществлялась! И благородные мстители, в какой бы стране, в каком бы народе ни появились, похожи между собой, словно родные братья, как львы, свирепость которых не могут усмирить никакие ошейники, как беркуты, сохраняющие свой орлиный нрав, даже сидя с черным колпаком на голове!

Абай глубоко задумался над этим, с открытой книгой на коленях.

Скрежет открываемой двери вывел его из раздумья. Вошел старший надзиратель арестантской части Хомутов. Он появлялся в тех случаях, когда к Абаю приходили адвокат или следователь. Но сегодня Абай не ждал ни того, ни другого. Уж мелькнула было шальная мысль: не свобода ли пришла?.. Он быстро встал с кошмы и шагнул навстречу Хомутову. Но тот с обычным своим скучающим видом, без всякого выражения, скрипучим голосом объявил:

- Кунанбаев, в дежурную комнату! К тебе отец из аула приехал.

Абай, несколько разочарованный и удивленный одновременно, неторопливо отправился вслед за надзирателем. «Для чего понадобилось старику трястись в такую даль»,