Вехи. Три десятилетия в зеркале венгерской литературы - Аттила Йожеф

— Сколько вы получаете?

— Слава богу, живу не на премию, она для меня меньше всего значит. Тысяча семьсот, вот моя зарплата, а здесь я брал из кассы, сколько мне было нужно. Потом, когда все кончится, подведем баланс. Может, останусь с прибылью, а может — в убытке, не в этом суть, по будьте спокойны, при распределении премии я уж сверну шею кое-кому из этих умников.

— Где вы собираетесь работать, когда здесь будет ликвидирована опасность?

— А кто его знает. Вот приятели приглашают в Сольнок, а мне все равно, где бы ни работать, лишь бы была хорошая компания, это самое главное.

Начало рассветать, с площади перед домом доносились ворчливые голоса шоферов, присланных сюда из Будапешта. Они уже две, а некоторые и три недели не видели свои семьи. Командировочных платят немного, на них не очень-то разживешься. А работка у них тоже была дай боже: пять человек нагружают машину песком, быстро к насыпи, там тоже пятеро выгружают, и опять мигом к карьеру, где первые пятеро уже поплевывают на руки. И так целыми днями без передышки. Теперь они заходят в контору за путевыми листами. Некоторые ищут Амбруша, он работает до восьми утра, а потом, с вечера, снова заступает.

— Ну что ж, бог в помощь, так не забудьте упомянуть мое имя. Сочините что-нибудь, что вам нравится, а мы потом скажем, что так оно и было. Впрочем, если хотите, то можете написать, что я дважды стахановец, и не забудьте послать мне один экземпляр газеты.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

На рассвете мы спустились к пристани, где у самого шлюза пыхтел пароход «Иренке». Я помог грузить доски, чтобы мы поскорее отправились, и, наконец-то, увидели остров Мохач. Мы везли сто пятьдесят связок досок и станины для агрегатов.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

И вот мы прибыли на остров, «Иренке» пришвартовывается к дебаркадеру. Навстречу мне идет техник — командир отряда Ференц Мезё.

— Я тут командир дежурного отряда. Не знаю, собираетесь ли вы, товарищ, порасспросить людей или просто напишете, мол, работают там безымянные герои. Ничего, мы уже привыкли: если приезжает машина с надписью «Пресса» — на нас никогда не обращают внимания, мчатся дальше.

— Ваше счастье, что у меня нет машины, иначе, свидетель бог, я бы тоже покинул вас.

— Ну тогда, пока не обзаведетесь машиной, проходите, товарищ, в каюту.

Он достает карту, изданную в 1912 году, где Венгрия еще королевская и императорская, а «Дунай» на ней только в скобках стоит, после «Донау».

— Это ваша лучшая карта?

— Нет, есть и другая, выпущенная в 1920 году. Вот, посмотрите, вся эта территория была залита водой от Дуная до линии Надьбарачка — Герцегсанто. Спасательные работы мы вели на площади в 247 квадратных километров.

— Сколько вы успевали вывезти за день?

— Смотрите. Вот рапорт за день, 17 марта мой катер вывез 10 человек, 4 лошади, 8 коров, 15 козуль, — носы у них уже побелели от высокой температуры, там на берегу поджидал ветеринарный врач, делал им прививки, только большинству уже напрасно. Вывезли мы 150 грузовиков с козулями, а они сдохли. Вот из этого замечательного леса. Знаете, здесь Хомоки Надь снимал свой фильм;

100 голов птицы;

4 пчелиных улья — их уже уносил лед, и мы со льда сняли их;

500 литров вина, — из которого и ста грамм не выпили, об этом я жалею больше всего;

1 парную конскую сбрую — это большая ценность, не менее трех тысяч форинтов;

1,5 центнера пшеницы;

1,5 центнера копченой свинины;

одежду, постельное белье из семи домов (что не смогли увезти, подняли шестом на крышу);

1 мотоцикл марки «Чепель»;

4 велосипеда;

2 машины кормов и сена для кооператива в Надьбарачке. Общий вес 138,5 центнера, примерно, полтора вагона…

— А какова стоимость всего этого?

— По меньшей мере 200 тысяч форинтов. И это только за один день. Были у нас и неповоротливые спасатели. К примеру, есть тут один военный катер, на котором за все время вывезли одну женщину да несколько штук цыплят. А вообще военным честь и хвала, работали они так, будто спасали свое собственное, тоже не спали целыми сутками, все силы вкладывали на дамбе. Вы только представьте себе, вода на людях превращалась в лед, работали, как в панцире, а потом у них и поесть-то было нечего. Я им говорю: ребята, вы уроните случайно в воду грамм четыреста тротила. Так они и сделали, а я им с лодки насобирал рыбы, прямо целый ящик, килограмм на 25. Карпы тогда попались, скажу вам, вот с мою руку. Но бедным солдатам и тут не повезло. Повар у них, дурень, подложил под котел просмоленные шпалы, и рыба пропиталась запахом смолы. Все выбросили, бедняги. К счастью, одному из них из дома прислали сала, его и ели всем взводом. Да вы сами посмотрите, они сейчас работают на дамбе. К вечеру подъедет к нам правительственный комиссар Деген, так мы даже знамена на дамбе установили. Видите, теперь у нас и для этого хватает времени.

Я бы хотел, чтобы вы записали два имени, двух командиров моторок — Иштван Краниц и особенно — Дюла Хорват. Он очень интересный человек, вы с ним обязательно поговорите. Ну, я пойду на дамбу, если вы захотите побывать на затопленной территории, идите прямо по насыпи.

— До свидания.

— Бог в помощь, до свидания.

И я отправился вдоль по насыпи.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Лес, стоявший в воде, не произвел на меня мрачного впечатления. Эти стройные деревья представились мне причесывающимися девушками, которых испугал кто-то, и теперь они от страха, а немного и из кокетства, не могут убежать. Я одел резиновые сапоги и способен был часами бродить по затопленному лесу, — как-то не думалось о том, что передо мной опустошенная местность. Но вот развалившиеся дома… о них тоже