Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

точно так же, как и у нас в Европе, даже еще более жестоко;[35] главный жрец выступает тогда в качестве верховного судьи и палача. Малейшее оскорбление жреческого сословия или идола, любая невнимательность во время публичного совершения обрядов в храме, несоблюдение религиозных праздников, отказ послать своих детей в школу — все эти преступления караются смертью. Можно сказать, что несчастный народ, неминуемо приближающийся к гибели, старательно изобретает средства, способные ее ускорить.

Дикарям совершенно неизвестно искусство передавать сведения о чем-либо: они не имеют ни алфавита, ни иероглифических знаков. Народ этот не сохранил никакого исторического сочинения, которое бы способствовало познанию его собственной генеалогии. И тем не менее дикари считают себя древнейшим народом земли. Эти люди уверяют, что они когда-то властвовали над всей Африкой и особенно подчеркивают, что господствовали на море, хотя ныне о море они вообще ничего не знают. По всей вероятности, они еще долгое время не смогут добраться до близлежащих океанских берегов, ведь государство их расположено в глубине континента, а с восточными и западными соседями ведутся постоянные войны. Торговля в этих местах ограничивается вывозом риса, маниоки и маиса, которые отправляются жагам, обитающим на песчаных землях и часто испытывающим недостаток в столь ценных продуктах питания. Оттуда в Бутуа завозят рыбу, весьма здесь любимую: она поедается почти с такою же жадностью, как и человеческая плоть. По ходу обмена возникают постоянные стычки, часто переходящие в войну; тогда торговцы превращаются в воинов, а рынки — в поля сражений.

Политика — искусство, порожденное тщеславной лживостью и заключающееся в том, чтобы при обмане себе подобных самому оставаться необманутым; политика, возводимая государственным человеком в ранг добродетели, считающаяся непреложным правилом общественной жизни, хотя люди порядочные видят в ней лишь один порок, — политика, повторяю я, местным дикарям абсолютно неизвестна; не то чтобы они были честными и нечестолюбивыми, просто здесь все делается безыскусно. Соседи также не могут похвастаться успехами в дипломатии, так что дикари попросту нагло обманывают друг друга. Зато безыскусность с лихвой искупается горячим рвением обеих сторон. Народ Бутуа стремится одерживать верх в сражениях и получать наибольшие выгоды при обменах продуктов с соседями, этим и ограничиваются хитрости дикарей. Остальное время они предпочитают жить беззаботно, не задумываясь о завтрашнем дне. О прошлом дикари ничего не помнят вообще, настоящим желают наслаждаться с возможной полнотой, в будущее никогда не заглядывают. Им даже неизвестно, сколько каждому из них исполнилось лет. До пятнадцати или двадцати лет они, впрочем, считают возраст своих детей, но потом он забывается, так что о нем более не вспоминают.

Местные жители обладают некоторыми познаниями в астрономии, однако их представления изобилуют суевериями и ошибками, так что разобраться в них чрезвычайно трудно. Они следят за движением звезд, недурно предсказывают изменения атмосферы, разделяют время в зависимости от фаз луны. Когда дикарям задают вопрос, кто движет звезды в космосе, какое существо в мире самое могущественное, они отвечают, что таковым является их идол, сотворивший все, что мы видим вокруг. Идол, если того захочет, может все уничтожить. Чтобы избежать этого, дикари беспрестанно заливают алтари человеческой кровью.

Питаются они по преимуществу маисом, некоторыми видами рыб, когда случится их выторговать у соседей, и человеческим мясом — каждый в любое время в праве получить его со специальных складов. Иногда к этому рациону добавляют мясо обезьяны, в здешних областях очень высоко ценимое. Из маиса гонят опьяняющий напиток, который лучше нашей водки. Пьют его неразбавленным редко, обычно же смешивают с водой, хотя вода здесь плохая, солоноватая. Дикари умеют мариновать ямс,[36] так что этот продукт, приобретя аппетитную нежность, сохраняется длительное время.

В Бутуа не существует ни денег, ни чего-нибудь заменяющего их. Каждый живет тем, что имеет. Желающий приобрести иноземные товары у заезжих торговцев вступает с ними в обмен. За работу или удовольствия расплачиваются рабами, женщинами и детьми. К столу монарха посылают первые плоды всех растений, произрастающих в этой стране, а также образцы ввозимых продуктов.

Для сбора разнообразных налогов существуют особые слуги, так что страна без чрезмерных усилий кормит своего правителя. Местные начальники и жрецы кормятся точно так же. Пока знать не получит своей доли, простому народу не позволено ничего продавать, так что торговля здесь облагается своеобразным налогом. Зато когда он уплачивается, торговец может извлекать из товара любую прибыль; о способе оплаты я уже тебе рассказывал.

Поселения дикарей, столь же немногочисленные, как и этот народ, располагаются лишь в самых обжитых местах. Обычно селение, состоящее из дюжины прижавшихся друг к другу домиков, управляется старейшим отцом семейства. Шесть или семь селений образуют собой округ, правителю которого подотчетны старейшины, а сами правители подчиняются королю. Старейшина, узнав о потребностях, желаниях и капризах правителя, незамедлительно обязан выполнить приказания этого маленького деспота. В противном случае правитель сожжет село и истребит его жителей, причем король не будет ему за это выговаривать. В своем округе старейшина — этот призрачный начальник — никакой властью не пользуется, он считается владыкой только в кругу семьи. Следовательно, его можно считать просто первым слугой деспота. Нередко случается так, что эти карликовые владыки отдают приказание жителям расположенного в их округе селения выслать ему ту или иную дань, того или другого мальчика, девочку. Отказ подчиниться влечет за собой полное уничтожение деревни. Еще чаще наблюдаешь, как двое или трое местных владык, объединившись между собой просто ради развлечения, отправляются в поход на какое-нибудь селение. После грабежа, разрушения и поджога домов безжалостно истребляют всех жителей — независимо от пола и возраста. Стоит поглядеть на то, как несчастные жители, выйдя из своих хижин с женами и детьми, стоя на коленях, покорно подставляют шею смертельным ударам, словно обреченные на заклание жертвенные животные. Они даже не могут себе вообразить, что можно как-то мстить обидчикам, защищаться. Вот он — поразительный пример животной тупости, до которой опустились эти люди, с одной стороны, и убедительнейшее доказательство того, до каких крайностей иной раз доходит деспотизм, соединенный с владычеством аристократии, с другой стороны. Какие мысли рождаются при виде всего этого? Возможно, в самом деле, как я и предположил ранее, одна часть человечества подчинена другой по законам, дарованным той силой, что приводит нас в движение. Неужели мы, ознакомившись с обычаями, распространенными в первоначальный период развития любого общества, принятыми, в том числе и этим народом, который еще не вышел из естественного состояния, не поверим сказанному? Коль скоро недоступная нашему разуму природа подчинила человеку животных, хотя они намного сильнее его, почему бы