Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович

Коридоры и зал ожидания забиты народом, желающим попасть к министру.

Кого тут только нет! Одни в цилиндрах, изысканно одетые, другие в потертых, рваных одеждах, а некоторые в каких-то странных пестрых мундирах с саблями на боку.

Я не стремился сразу пройти к министру, решив предварительно потолкаться в толпе посетителей.

Сначала я завел разговор с элегантным молодым человеком, который, как он мне сказал, хотел устроиться на службу в полицию.

— Вы, как видно, человек образованный и, наверное, сразу будете приняты на государственную службу.

Молодой человек вздрогнул и боязливо осмотрелся вокруг, чтоб убедиться, не обратил ли кто внимания на мои слова. Увидев, что все заняты своими неприятностями, он облегченно вздохнул и, сделав мне знак говорить тише, осторожно потянул за рукав в сторонку, подальше от других.

— Вы тоже пришли хлопотать о службе? — спросил он.

— Нет. Я иностранец, путешественник. Мне хотелось поговорить с министром.

— Так вот почему вы во всеуслышание заявляете, что я, как образованный человек, сразу получу работу! — шепотом сказал он.

— А разве об этом нельзя говорить?

— Говорить можно, но мне бы это повредило.

— Как повредило, почему?

— Потому, что в этом ведомстве не терпят образованных людей. Я доктор права, но тщательно скрываю это, ибо мне не получить работы, если, не дай бог, узнает министр. Один мой приятель, тоже образованный человек, должен был представить свидетельство, что никогда ничему не учился, и только после этого он получил хорошую должность.

Я побеседовал еще с несколькими людьми, в том числе с чиновником в форме, который пожаловался мне, что до сих пор не получил повышения, хотя подготовил материал для обвинения в государственной измене пяти оппозиционеров.

Я выразил свое сочувствие по поводу столь явной несправедливости.

Затем один богатый торговец долго рассказывал мне о своем прошлом: из его рассказа я запомнил лишь то, что несколько лет тому назад он содержал в каком-то городке лучшую гостиницу, но из-за политических убеждений понес убытки в несколько сот динаров; правда, через месяц, когда к власти пришли люди его партии, он сразу же получил хорошие поставки, на которых заработал большие деньги.

— В это время, — сказал он, — пал кабинет.

— И вы опять пострадали?

— Нет, я ушел с политической арены. Вначале я еще поддерживал деньгами нашу газету, но в выборах не участвовал и никак себя не проявлял. С меня довольно. Другие и того не делали… Да и устал я от политики. Зачем человеку маяться всю жизнь! Вот я и решил попросить господина министра, чтобы на следующих выборах меня избрали депутатом.

— Так ведь выбирает-то народ?

— Да как вам сказать?.. Выбирает, конечно, народ, как полагается по конституции, но обычно избирается тот, кого хочет полиция.

Наговорившись с посетителями, я подошел к секретарю и сказал:

— Я хочу видеть господина министра.

Хмурый секретарь посмотрел на меня с высокомерным презрением и изрек:

— Жди! Не видишь, что ли, сколько народу дожидается?!

— Я иностранец, путешественник и не могу ждать, — сдержанно сказал я, кланяясь.

Слово «иностранец» произвело магическое действие, и секретарь опрометью бросился в кабинет министра.

Министр сразу же принял меня и любезно пригласил сесть после того, разумеется, как я назвал себя.

Министр — долговязый и худой, со злым и суровым выражением лица — производил отталкивающее впечатление, хоть и пытался быть как можно учтивее.

— Как вам понравилось у нас, сударь? — спросил министр с принужденной улыбкой.

Я отпустил множество комплиментов стране и народу и добавил:

— Особенно я рад поздравить вашу прекрасную страну с мудрым и умелым управлением. Просто не знаешь, чем в первую очередь восхищаться.

— Кхе, могло быть и лучше, но стараемся как можем! — с гордостью сказал он, обрадованный моим комплиментом.

— Нет, нет, господин министр, без лести, лучшего и пожелать нельзя. Народ, я вижу, доволен и счастлив. За несколько дней было столько праздников и парадов!

— Все так, в довольстве народа есть и моя заслуг ибо мне удалось внести в конституцию дополнительно ко всем свободам, гарантированным народу, еще и такую статью: «Каждый гражданин Страдии должен быть довольным, веселым и восторженно приветствовать многочисленными депутациями и телеграммами каждое важное событие и каждый правительственный акт».

— Понятно, но, господин министр, разве это выполнимо?

— Конечно, выполнимо, ведь все граждане должны подчиняться законам! — ответил министр, преисполненный достоинства и важности.

— Отлично, — заметил я, — ну, а если случается что-либо неблагоприятное как для интересов народа, так и для интересов страны? Вот, например, вчера от господина премьер-министра я узнал, что на севере закрыли вывоз свиней и тем самым стране будет нанесен большой ущерб.

— Правильно, но тут ничего не поделаешь, а посему не сегодня завтра из всех краев Страдии прибудет множество депутаций поздравить премьер-министра с мудрой и дальновидной политикой по отношению к соседнему дружественному нам государству! — сказал министр с воодушевлением.

— Это прекрасно, о таком мудром строе можно только мечтать, и я, как иностранец, имею честь искренне поздравить вас со столь гениальным, созданным вашими стараниями законом, который осчастливил страну и ликвидировал все заботы и беды.

— На тот случай, если бы народ забыл вдруг исполнить свой долг, я уже три дня назад предусмотрительно разослал всем полицейским властям секретный циркуляр, в котором дал строгое предписание организовать народные приветствия по этому поводу премьер-министру.

— Ну, а как вы поступите, если через несколько дней вывоз свиней возобновится? — вежливо полюбопытствовал я.

— Очень просто: пошлю другой секретный циркуляр, в котором вновь обяжу полицию собрать народ в возможно большем количестве для поздравлений. Это тяжело лишь вначале, но постепенно народ привыкнет и напоминаний не потребуется.

— Действительно, вы правы! — сказал я, потрясенный ответом министра.

— Все, сударь, можно сделать при желании и взаимопонимании. В кабинете мы помогаем друг другу обеспечивать точное исполнение приказов каждого члена правительства. Вот, например, министр просвещения прислал мне сегодня свой циркуляр, с тем чтобы я помог через сотрудников вверенного мне министерства проследить за строгим выполнением его распоряжения.

— Какое-нибудь важное дело, смею спросить?!

— Очень важное. Более того, неотложное, и я уже принял необходимые меры. Посмотрите, — сказал он и протянул мне листок бумаги.

Я принялся читать:

«С каждым днем все больше и больше портится наш народный язык, а некоторые граждане зашли так далеко, что, забывая статью закона, которая гласит: «Никто из граждан не имеет права портить народный язык, изменяя порядок слов в предложении или употребляя отдельные формы вопреки предусмотренным и утвержденным правилам, составленным особым Комитетом лингвистов, к сожалению, даже слово «гнев» начали без зазрения совести дерзко произносить как «гнеф». Чтобы пресечь