Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович

подобные неприятные случаи, могущие иметь крупные последствия для нашей любимой родины, приказываю силой власти защитить слово «гнев», которое так исказили, и в соответствии с законом строго наказывать всякого, кто позволит себе в этом или ином слове своевольно изменить грамматическую форму, не считаясь с ясным распоряжением закона».

— Да разве за это наказывают? — крайне удивленный, спросил я.

— А как же, это ведь очень важно. Виновный в таких проступках, если вина его доказана свидетелями, приговаривается к тюремному заключению сроком от десяти до пятнадцати дней!

Министр, немного помолчав, продолжал:

— Над этим следует призадуматься, сударь! Закон, в силу которого мы можем наказать всякого, кто коверкает слова и делает грамматические ошибки, приносит неоценимую пользу и с финансовой и с политической точки зрения. Подумайте хорошенько, и вы поймете правильность такого взгляда на вещи.

Я попробовал углубиться в размышления, но ни одна стоящая мысль не приходила мне в голову. И чем больше я думал, тем меньше понимал смысл заявления министра и тем слабее отдавал себе отчет в том, над чем я раздумывал. Пока я безуспешно пытался понять этот удивительный закон в этой еще более удивительной стране, министр смотрел на меня с довольной улыбкой — иностранцы, должно быть, далеко не такие умные и догадливые, как народ Страдии, способный выдумать нечто такое, что в другой стране производит впечатление чуда.

— Итак, вы не можете понять?! — спросил министр, испытующе глядя на меня исподлобья.

— Простите, никак не могу.

— Э, видите ли, это новейший закон, имеющий огромное значение для страны. Во-первых, наказание за эту провинность часто заменяется денежным штрафом, и, следовательно, страна имеет прекрасный доход, употребляемый на покрытие дефицита в кассах наших политических друзей или на пополнение специального фонда, из которого черпаются средства для награждения приверженцев правительственной политики; во-вторых, закон этот, такой наивный на первый взгляд, наряду с другими средствами помогает правительству во время выборов добиваться большинства в скупщине.

— Но ведь вы, господин министр, говорите, что конституция дала народу все свободы?

— Да. У народа есть все свободы, но он ими не пользуется! Как вам сказать, мы, понимаете ли, приняли новые законы о свободе, которые должны действовать, но по привычке, да и охотнее мы пользуемся старыми законами.

— Зачем же тогда вы принимали новые? — осмелился я спросить.

— У нас такой обычай — иметь как можно больше законов и чаще менять их. В этом мы опередили весь мир. Только за последние десять лет было пятнадцать конституций{65}, из которых каждая по три раза отменялась и вновь вводилась, так что и нам, и гражданам трудно разобраться и упомнить, какие законы действуют, а какие отменены… Этим, сударь, я думаю, и обеспечивается совершенный порядок и культура страны! — заключил министр.

— Вы правы, господин министр, иностранцы должны завидовать вам в столь мудром государственном устройстве.

Вскоре, попрощавшись с господином министром, я вышел на улицу.

На улице меня поразило невообразимое множество людей, группами направляющихся со всех сторон к большому зданию. Каждая группа шла со своим знаменем, на котором было написано название того или иного округа, а под ним слова: «Всем жертвуем для Страдии!», или: «Страдия нам дороже свиней!»

Улица приобрела особо праздничный вид, на домах были вывешены белые знамена с народным гербом посередине, закрыты все лавки и прекращено всякое движение.

— Что это? — с любопытством спросил я господина на улице.

— Праздник. Разве вы не знали?

— Нет.

— Да ведь об этом вот уже три дня пишут в газетах. У нашего великого государственного деятеля и дипломата, имеющего много больших и серьезных заслуг перед родиной и оказывающего решающее влияние на внешнюю и внутреннюю политику нашей страны, был сильный насморк, который божьей милостью и усердием врачей прошел, так что теперь ничто не будет мешать ему все свое внимание и заботу отдавать на благо измученного отечества и вести его к лучшему будущему.

Перед домом государственного деятеля собралось столько мужчин, женщин и детей, что яблоку негде было упасть. Мужчины сняли шапки: у одного в каждой группе торчала из кармана патриотическая речь.

На балконе дома появился убеленный сединами государственный деятель, и громогласное «ура!» всколыхнуло воздух и разнеслось по всему городу. В окнах соседних домов зазвенели стекла, и в них высунулось множество голов. Заборы, крыши — все вокруг было заполнено любознательным народом, даже из каждого чердачного окна торчало по две-три головы.

Возгласы сменились мертвой тишиной, и из толпы раздался трепетный, пронзительно-тонкий голос:

— Мудрый правитель!..

— Ура! Ура! Ура! — прервали оратора громкие и бурные возгласы; как только патриотическое волнение граждан стихло, оратор продолжал:

— Жители моего края проливают горячие слезы радости и коленопреклоненно возносят хвалу всемилостивейшему богу, который спас наш народ от великой беды и даровал тебе, дорогой правитель, выздоровление, чтобы ты долго жил на радость стране и счастье народа! — Оратор закончил, и из тысячи глоток вырвалось:

— Ура!

Мудрый государственный деятель поблагодарил оратора за искреннее поздравление и заверил, что он и впредь все свои мысли и чувства отдаст повышению культуры и благосостояния дорогой родины.

Разумеется, его речь вновь покрыло многократное «ура!».

Вслед за этим один за другим выступили с десяток ораторов из разных краев страны, и на каждую речь маститый государственный деятель отвечал патриотическим и содержательным выступлением. Конечно, все речи сопровождались восторженным «ура!».

Церемония длилась очень долго, а потом заиграла музыка, и по всем улицам стал прогуливаться народ, что придало празднику еще больше торжественности.

Вечером засверкала иллюминация, патриотически настроенные массы несли горящие факелы, на улицах счастливого города вновь гремела музыка; высоко в воздухе разрывались ракеты, выписывая имя великого государственного деятеля, как бы сплетенное из звездочек.

А когда наступила глубокая тихая ночь, патриоты прекрасной Страдии, утомленные выполнением высокого гражданского долга, сладко заснули, видя во сне счастливое и великое будущее любимой родины.

Разбитый удивительными впечатлениями, я не мог заснуть целую ночь и только на рассвете, одетый, задремал, склонившись головой на стол; и вдруг услышал страшный, злобно хохочущий демонический голос: «Это твоя родина!.. Ха-ха-ха!..»

Я вскочил, дрожа от страшного предчувствия, а в ушах раздавался издевательский хохот: «Ха-ха-ха!»

На следующий день о празднике писали все газеты страны, и особенно подробно правительственная; в ней были также помещены телеграммы за многочисленными подписями из всех краев Страдии, в которых граждане выражали сожаление, что не смогли лично выразить свою радость по случаю благополучного выздоровления великого государственного деятеля.

Главный врач, лечивший государственного деятеля, сразу стал знаменитостью. Во всех газетах можно было прочесть, что сознательные граждане из такого-то города, округа или края, отдавая должное врачу Мирону