Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович

Разумеется, на все митинги я попасть не мог, а потому направился вместе со своим знакомым туда, где собирались служащие полицейского и юридического ведомств.

Мы вошли в просторный зал одной из гостиниц, в котором уже были приготовлены места для публики и покрытый зеленым сукном стол для организаторов собрания. Граждане-патриоты разместились в зале, а организаторы заняли свои места за столом.

— Братья! — начал один из организаторов. — Вы знаете, зачем мы сегодня собрались. Всех нас привело сюда благородное стремление воспрепятствовать дальнейшим нападениям анутских отрядов на южные границы нашей любимой родины и помочь страдающему народу. Но, как вы знаете, прежде всего требуется избрать председателя, заместителя председателя и секретаря собрания.

После длительных препирательств председателем выбрали начавшего собрание, а двух других организаторов — заместителем председателя и секретарем.

По заведенному порядку, члены президиума поблагодарили присутствующих за оказанную им честь, и председатель, позвонив в колокольчик, объявил собрание открытым.

— Кто просит слова? — спросил он.

Поднялся гражданин в первом ряду и предложил послать приветствие правительству и великому, мудрому государственному деятелю, который сообщит об их верности и преданности самому государю.

Собрание согласилось с этим предложением, тут же подготовили письменное приветствие и приняли под аплодисменты с условием, что в некоторых местах порядок слов будет приведен в соответствие с правилами синтаксиса.

Ораторы выступали один лучше другого. Каждая речь была проникнута патриотизмом, болью и гневом против анутов. Все ораторы, выражая согласие с предложением первого выступавшего, в один голос заявляли о необходимости, ввиду срочности дела, без всякого промедления принять резкую резолюцию, самым суровым образом осуждающую варварские действия анутов.

Тут же выбрали троих, обладающих хорошим слогом, для составления резолюции в вышеупомянутом духе.

В ту же минуту один из троих вышел с готовой резолюцией и попросил у собрания разрешения огласить ее.

Получив разрешение, он начал читать:

— «Чиновники юридического и полицейского ведомств, глубоко потрясенные трагическими, ежедневно разыгрывающимися в южных краях нашей страны событиями и варварским поведением анутских отрядов, считают своим долгом принять следующую резолюцию:

«1. Мы выражаем глубокое соболезнование народу областей, которые постигли беды и несчастья.

2. Самым решительным образом осуждая дикие поступки анутов, мы восклицаем: «Долой анутов!»

3. С презрением и возмущением мы утверждаем, что ануты — некультурный народ, недостойный даже внимания своих просвещенных соседей».

Резолюцию единогласно приняли в целом, во время же бурных дебатов по частностям постановили: во втором пункте к слову «дикие» добавить еще «отвратительные».

После этого собрания уполномочило президиум подписать резолюцию, и присутствующие в полном порядке разошлись.

На улицах опять шум и толпы людей, возвращающихся с многочисленных митингов. На лицах душевное удовлетворение, словно после выполнения тяжелого, но благородного и возвышенного долга.

Со всех сторон слышались разговоры такого содержания:

— Все-таки не было необходимости так заострять вопрос, — доказывает один.

— Как не было необходимости? Все правильно. А ты что думаешь? С такими скотами и надо обходиться круто и резко, — сердится другой.

— Да знаю я, оставь, пожалуйста, но так нельзя, нетактично! — возражает первый.

— Какой еще такт? Уж и упрекнуть нельзя таких хороших людей, что ли? Так им и надо, пусть содрогаются, читая, — настаивает второй дрожащим от гнева голосом.

— Как цивилизованные люди, мы должны быть выше их; а кроме того, надо сохранять осторожность, чтобы не задеть соседнюю державу, — объясняет миролюбивый и тактичный.

Под вечер в газетах появились многочисленные резолюции, принятые в тот день на патриотических собраниях. Не было ни одного человека, который бы не поспешил на помощь стране. Газеты переполнены: резолюция профессоров по поводу трагических событий на юге Страдии, резолюция молодежи, резолюция учителей, резолюция офицеров, резолюции рабочих, торговцев, врачей, писарей. Одним словом, никто не остался в стороне. Все резолюции в одном духе, все резкие и решительные, и в каждой есть слова «глубоко потрясенные», «самым решительным образом осуждаем» и так далее.

Вечером город опять предавался веселью, затем миролюбивые и мужественные сыны счастливой Страдии погрузились в тихий, безмятежный и спокойный сон.

На следующий день начали поступать вести из остальных округов Страдии. Не было такого уголка, где бы не была принята резкая резолюция по поводу «последних трагических событий».

Само собой разумеется, на всех граждан, на кого больше, на кого меньше, посыпались награды за помощь родине, за гражданскую доблесть и добродетели.

Меня так воодушевил этот энергичный народ, полный высокого гражданского сознания и самопожертвования, что из груди моей вырвался возглас:

— Страдия, ты никогда не погибнешь, даже если погибнут все остальные народы!

«Ха-ха-ха!» — в то же мгновение зазвенел у меня в ушах сатанинский, издевательский смех злого духа этой счастливой и благословенной страны.

Я невольно вздохнул.

Сначала я предполагал пойти к министру просвещения, но в связи с «последними трагическими событиями» мне захотелось услышать, что по этому поводу думает военный министр, и в тот же день я направился к нему.

Перед самым моим приходом военный министр, маленький, худощавый человечек с впалой грудью и тонкими ручками, закончил молитву.

В его кабинете, словно в храме, пахло ладаном и разными курениями, на столе лежали старые, пожелтелые божественные книги.

В первую минуту я подумал, что ошибся и попал к кому-то другому, но мундир высшего офицера, в который был облачен господин министр, убедил меня в противном.

— Простите, сударь, — любезно сказал он нежным, тонким голосом, — я только что кончил свою обычную молитву, которую читаю всегда перед тем, как сесть за работу. Теперь, в связи с трагическими событиями на юге нашей любимой родины, молитва имеет особенно большой смысл.

— Если набеги продолжатся, это может привести к войне? — спросил я.

— О нет, такой опасности нет.

— Мне кажется, господин министр, уже то опасно, что ежедневно разоряют целую область вашей страны и убивают людей?

— Да, убивают, но мы ведь не можем быть такими же некультурными и дикими, как… Холодно, сквозит откуда-то. Сколько раз я говорил этим несчастным служителям, чтобы в моей комнате температура всегда была шестнадцать с половиной градусов, но все без толку… — прервал господин министр начатый разговор и позвонил в колокольчик.

Служитель вошел, поклонился, при этом ордена зазвенели у него на груди.

— Скажите, ради бога, разве я не говорил, чтобы в моем кабинете всегда была температура шестнадцать с половиной градусов? Опять холодно; да еще сквозняк, просто хоть замерзай!

— Но, господин министр, термометр показывает семнадцать градусов! — вежливо ответил служитель и поклонился.

— Тогда хорошо, — довольный ответом, произнес министр. — Можете идти.

Служитель вновь низко поклонился и вышел.

— Поверьте, проклятая температура доставляет мне массу хлопот, ведь температура для армии — это все. Если не