Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

никогда не назначал ей свидания ни в церкви, ни в каком-либо ином месте. Вы должны понимать, что между молодыми людьми нашего с Алиной возраста посредничать может лишь одна любовь, а если я и встречался иногда с вашей дочерью в храме, то это, уверяю вас, происходило случайно».

«У вас, как я вижу, заготовлены ответы на любой мой вопрос».

«Я говорю правду».

«Ну хорошо! Допустим, вы не солгали, и все-таки какие чувства вы испытываете к моей дочери?»

«Глубочайшее уважение и страстную любовь».

«А кто вам позволил ее любить?»

«Разве законы запрещают любить?»

«Нет, а вот я запрещаю».

«Что ж, подождем».

В ярости де Бламон вскочил с кресла как ужаленный:

«Подождете? Выходит, сударь, вы связываете ваше счастье с моей смертью».

«Ничуть, я бы с великой радостью назвал вас моим отцом, если бы вы позволили мне жениться на Алине».

Президент, меряя огромными шагами мою комнату, надменно бросил:

«Об этом даже и не помышляйте».

«Но я и сказал, что мы подождем. Чем же я перед вами провинился? Негодяй на моем месте поступил бы иначе».

«Однако же такая откровенность...»

«Только от вас зависит, буду ли я вас уважать как родного отца или же забуду вас как врага; не ищите в моих словах никакого другого смысла».

«Занятная складывается ситуация: отец не может приказывать своей родной дочери».

«Почему же? Приказывайте себе на здоровье, если вы искренне желаете ей счастья».

«Уловки софистов: отцовские права не подлежат обсуждению».

«У нас попираются права многих, и безнаказанно».

«Вам не изменить законов».

«А вам не погасить пламень моей любви».

«Постараюсь сделать так, чтобы любовь ваша не имела для меня вредных последствий».

«Тем самым вы вызываете у своих близких ненависть к вам, и вас будут проклинать те, кто должен любить».

«Меня не волнуют чувства преступников».

«Но разве любить вашу дочь — преступление?»

«Вы внушаете ей отвращение к достойному жениху и потому заслуживаете примерного наказания».

«Я бы посоветовал Алине отказать распутному Дольбуру в любом случае, даже если бы и не любил вашу дочь».

«Ого! Какие смелые оценки! И вы внушаете это моей дочери? И делитесь столь опасными мыслями с моей женой?»

«Никто не запрещал предупреждать друзей, дабы они не оказались жертвами подлых обманщиков. Впрочем, вы можете успокоиться, госпожа де Бламон и Алина на эту тему со мной не беседовали. Друзья неоднократно просили меня рассказать вашим близким о безобразном поведении гнусного Дольбура, но я отказался. По воле Неба Алина догадалась о повадках столь любезного вам жениха и без моей помощи, так что вам должно быть стыдно — такой претендент не делает вам чести».

«Господин де Валькур, не заставляйте меня прибегать к крайним мерам, давайте уладим наш вопрос полюбовно. (Президент выложил на стол десяток свертков монет.) Держите-ка, по-моему, вы отнюдь не богаты, а здесь пятьсот луидоров. Поставьте свое имя под бумагой, в которой написано, что вы отказываетесь жениться на Алине, и забирайте деньги».

Я схватил свертки со стола и выбросил их в переднюю со словами:

«Подонок, ты забыл, куда ты пришел? Презренный негодяй, гнусный развратник, как ты смеешь разговаривать так с человеком, который и по рождению, и по нравственным качествам намного тебя превосходит?»

«Сударь, вы меня оскорбляете».

«Готов повторить мои слова при свидетелях; пока же соблаговолите выйти вон!»

«Но зачем же так волноваться!»

«А чем я заслужил такое жестокое унижение?

Почему вы так дешево меня оценили? Неужели из-за денег я соглашусь предать самое дорогое в моей жизни? Мерзавец, ты прав, я беден, но в моих жилах течет кровь благородных предков; вследствие совершенных в молодости ошибок я лишился состояния, но я предпочитаю сожалеть об этих ошибках, нежели краснеть от стыда за неправедно нажитое богатство. Я желаю гибели негодяям, которые пытаются приобрести недостающие им добродетели за мешки, набитые золотом. Между прочим, эти богачи и не заикаются об источниках своих доходов. То немногое, чем я владею, заработано честным трудом; а вы грабите вдов и сирот, высасываете кровь из народа. Что вы оставите в наследство своим внукам? Лишь добытые ценою чести богатства... Трепещите же от страха, ведь несчастные когда-нибудь потребуют вернуть им награбленное вами добро: не вечно же вам восседать в этих продажных судах, членством в которых вы так кичитесь».

«Сударь, похоже, вы и не думаете отказываться от моей дочери?»

«Я откажусь от нее, если она сама пожелает этого, если она скажет, что не считает меня достойным ее руки».

«Вы навлекаете на себя несчастье; я пообещал вам отомстить, а мое слово железное».

«Вопиющая несправедливость: по-видимому, счастье Дольбура для вас дороже чем благополучие Алины».

«Мне они одинаково дороги, и я облагодетельствую молодых супругов, если вы не перестанете внушать Алине дурные мысли».

«Итак, счастье дочери для вас всего важнее, остается только пожертвовать одним из женихов. Так не лучше ли отделаться от Дольбура, ведь Алина его совсем не любит? Я обожаю вашу дочь, и она, смею надеяться, не относится ко мне безразлично».

«Да, Дольбуру не посчастливилось понравиться Алине, но из этого отнюдь не следует, что я должен пожертвовать моим другом. Если вы действительно любите Алину, то вы обязаны уступить ее Дольбуру».

«Какая нелепость! Я не соглашусь нанести Алине такой удар».

«Дольбур, кстати говоря, на многое и не претендует. Он прекрасно понимает, что в его годы трудно рассчитывать на благосклонность молоденьких девушек. Да, ему крайне лестно породниться со мной, но на свободу Алины он, конечно же, покушаться не думает. Чувства моей дочери его нисколько не беспокоят: он идет с ней под венец, и только. Смешное рыцарство, которым вы тут передо мной похваляетесь, ныне вышло из моды: женихи обращают внимание лишь на влиятельных родственников невесты и на ее приданое — иными словами, на реальные блага; после свадьбы жена, естественно, должна подчиняться своему мужу, хочет она этого или не хочет, причем подчиняться беспрекословно, остальные же моменты семейной жизни — второстепенны, жена может любить или не любить мужа, выполнять супружеский долг охотно или же против воли, желания супруга бывают законными или незаконными, и в любом случае их надо исполнить — разве не в этом заключается счастье? А вы, чувствительные натуры, променявшие истинное счастье на некие причудливые фантазии, существующие лишь в воспаленном мозгу идеалиста, почему бы вам не поразмыслить над моими словами? И вы поймете тогда, что гоняетесь за призраками. Зачем нам влюбляться в женщину, спрашиваю я вас, если мы спокойно можем наслаждаться ее телом? Разве от ее любви