Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

прочим, меня крайне забавляет одно обстоятельство: добрейшая госпожа де Бламон относит перемену во мне на счет своих чар, не замечая того, что я забываюсь в ее объятиях совсем по другим причинам. Она не в силах прочитать мои потаенные мысли, хотя я иной раз и говорю лишнее. В бреду сладострастия выбалтываются сокровенные тайны, так что в постели человек чувствительный подвергает себя большей опасности, чем неотесанный болван. У меня вырывались кое-какие крепкие выражения, и жена должна была бы уловить их смысл, относись она ко мне с прежней недоверчивостью, с меньшим энтузиазмом, — короче говоря, ей еще придется вспомнить эти ночи. И правда, подумает она, почему это мой супруг вдруг проникся ко мне такой страстью? Быть может, страсть эта объясняется непристойностями, что я позволяю ему со мной выделывать? Но он и раньше вел себя в постели достаточно странно. Хорошенько поразмыслив над причинами случившейся со мной перемены, она, пожалуй, и догадается, удивится, задрожит от ужаса. Ведь со мной никакая женщина не может чувствовать себя в безопасности.

Дольбур, мой любезный любитель природы, ответь мне: как ревет свирепый лев, когда он хочет съесть свою дорогую самку? Удивляюсь, почему мои женщины не догадываются о надвигающейся на них опасности, слепота их, по-видимому, объясняется нелепой гордыней. Они всегда приписывают своему очарованию, искусству соблазнять редкие успехи, иной раз выпадающие на их долю; невинные создания, они устраиваются на жертвеннике словно богини, готовые принять подобающее им поклонение, хотя в действительности они лишь жертвы и над ними уже занесен нож жреца.

Но оставим пока наших женщин в покое. Софи, арестованная в орлеанском монастыре сестер-урсулинок, по приказу короля была сослана в замок Бламон. Я поручил моему дворецкому подыскать для этой девицы какое-нибудь надежное помещение, не забыв предупредить его, что он отвечает за пленницу своей жизнью. Судя по поступающим из моего замка сообщениям, малышка проливает горькие слезы; надеюсь, она прибережет эту драгоценную влагу до нашего с тобой приезда. Софи сыграла с нами злую шутку и потому не должна жаловаться на нашу суровость. С ней, впрочем, особых проблем не предвидится, я навещу ее разок в замке Бламон, пусть она готовится встретить нас там весной, а вот в Париже нам придется еще потрудиться. Работы у нас здесь хоть отбавляй.

Восстановление в правах девицы Огюстины, кстати говоря, прошло очень гладко; я присутствовал при этой комедии и даже уронил несколько горьких слез, дабы меня не заподозрили в бессердечности... Наши бесхитростные простушки нам поверили. Мой друг, как приятно в очередной раз убедиться в том, что имеешь дело с порядочными женщинами! Огюстина работает на нас, и хотя мы испытываем к ней доверие, ее нельзя упускать из виду ни на секунду, слишком важную роль играет она в нашем плане. Согласен ли ты с тем, что я прекрасный физиономист? Как только я познакомился с Огюстиной в Вертфёе, причем, как ты помнишь, познакомился в полном смысле этого слова, я подумал: она нам подходит; мы встретились с ней по воле фортуны, покровительствующей нашим начинаниям... Первые задания Огюстина выполнила с легкостью; теперь же этой сообразительной девушке придется помочь нам претворить в жизнь наш новый план. По правде говоря, мы обязаны были получить какое-то возмещение за утрату Леоноры. Ах, друг мой, прелестная Леонора украсила бы собой наше общество! Граф де Боле со своими интригами с некоторых пор начинает мне надоедать. Если бы не его влияние при дворе, я бы давно с помощью моих друзей навязал бы ему какой-нибудь грязный уголовный процесс. Насколько мне известно, уважаемый граф не прочь иногда поужинать в компании проституток. Для того чтобы отправить человека на эшафот, в наш развращенный век других улик и не требуется. Выдумать обвинение, подыскать лжесвидетелей, подкупить просительниц и шпионов и, главное, не забыть ссудить деньгами полицейских — потом остается только посмотреть на колесование. Вот уже тридцать лет мы наслаждаемся подобными зрелищами; ныне[61] я предпочел бы быть обвиненным в государственной измене, нежели в непристойном обращении со шлюхами! Такая юридическая практика, откровенно говоря, вызывает к себе уважение... Франция может гордиться подобными процессами. Допустим, я хочу погубить какого-нибудь человека. Ничто не мешает мне обвинить его в государственной измене, но тогда процесс затянется на долгие годы. В случае с проститутками моя задача упрощается, ибо с ними имеет дело чуть ли не каждый мужчина.

Изобретатели этой хитрости расставили силки идеально. Стоит у нас кому-либо запереться у себя в комнате с продажной девкой, как его сразу же берут на заметку наши новые инквизиторы; шлюхи обязаны подавать исчерпывающие отчеты о поведении своих клиентов во время этих встреч, так что французская юстиция должна гордиться этим славным достижением. Выдающийся архонт,[62] благодаря которому в Париже ввели означенные новшества, наверняка обретет бессмертие. В дальнейшем нам ни в коем случае не следует отказываться от этих мягких и мудрых законов; мы должны всячески поощрять жриц Венеры, дабы их отчеты отличались исключительной полнотой; правительство и общественная безопасность только выиграют оттого, что мы будем знать, как человек ведет себя в подобных ситуациях; точная информация позволит нам распознать его характер. Честно признаюсь, такие отчеты будут изобиловать непристойностями, рассматривать их для судей станет делом весьма щекотливым. Но тогда пострадает общественная нравственность, возразят противники изложенной мною системы: зачем шпионить за Пьером, к чему нам знать его сексуальные причуды, не для того ведь, чтобы возбудить сладострастие Жака? Разумеется, но такой контроль закабаляет граждан, с которыми мы можем при желании сыграть любую шутку, и этим сказано все.

Прощай; президентша меня изрядно утомила; давно мне не приходилось так настойчиво ухаживать за женщинами. Пока я тружусь ради твоего блага, позаботься, пожалуйста, и о моих удовольствиях. В особенности, помни о том, что на предстоящей трапезе меня более всего порадуют пикантные блюда; пусть дети любви готовятся встретить своего господина: после пресных забав Гименея мне надо немного встряхнуться.

Письмо сорок пятое

ГОСПОЖА ДЕ БЛАМОН — ВАЛЬКУРУ

Париж, 12 января

Сегодня я надеялась иметь удовольствие встретиться с Вами и с Детервилем на ужине у графа де Боле. Однако последние новости повергли меня в смятение, и я вряд ли смогу вообще выходить из дома; душа моя истекает кровью, все мои лучшие чувства поруганы. Мошенник!.. И я обманывалась его ласками, думала исправить его характер, смягчить моими неустанными заботами его буйный нрав... Казалось, он находился всецело в моих руках, мне достаточно было только отдать приказ, но, увы, вероломный