Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

ему участка, ведь от трудолюбивого возделывания земли зависит его личное благополучие. Это принуждает его трудиться на своем участке. Когда супруги стареют или кто-нибудь из них умирает, тем, кто прежде помогал молодым людям, оказывают помощь эти молодые, поддерживая их, и хозяйство, следовательно, остается в таком же порядке, как и раньше, несмотря на старость, болезни или вдовство его владельцев.

Молодые люди, работая на участках, принадлежащих старикам, не преследуют никаких прямых личных выгод, у них и так все имеется в избытке, а на наследство им незачем рассчитывать. Помогают они престарелым из чувства признательности, из любви к родине, а также потому, что прекрасно понимают следующее: в старости им тоже придется испытывать нужду в поддержке и им никто ее не окажет, если они в молодые годы отказались помогать другим.

Я не вижу ни малейшей необходимости вам доказывать, что равенство имуществ эффективно содействует уничтожению роскоши. Ни в одном государстве пока не изобретены более действенные законы, направленные на устранение этого зла, а мои законы самые верные. Невозможность иметь больше имущества, чем сосед, полностью искореняет порок, грозящий гибелью всем народам Европы. Кто-то, вероятно, захочет иметь фрукты лучше, чем у другого, есть более изысканную пищу, но такое желание может осуществиться лишь после напряженных трудов, в духе доброго соперничества и, следовательно, не будет тяготением к роскоши. Поскольку же в итоге приумножается благосостояние подданных, то государство обязано поддерживать такие начинания.

Мой друг, — продолжал этот достойный уважения человек, — давайте посмотрим теперь на те многочисленные преступления, которые удалось избежать при помощи проведенных мною реформ. Если мне посчастливится вам доказать, что я резко сократил количество злодеяний, не нанеся при этом моим гражданам ни малейшего ущерба и не причинив им никаких неприятностей, то вы должны согласиться, что я оказал человечеству услугу получше, нежели те звероподобные выдумщики, последователи ваших гнусных законов, подобно слугам Дракона выносящие свои приговоры, потрясая при этом мечом? Разве вы будете отрицать, что я выполнил великолепное и мудрое правило, включенное в свод персидских законов и предписывающее судье предупреждать, но не наказывать преступление? Для того чтобы послать человека на смерть, достаточно быть палачом или глупцом, но попробуйте же помешать ему стать преступником — вот здесь требуются просвещенный ум и трудолюбие.

Равенство имуществ полностью уничтожает воровство, то есть желание присвоить себе нечто недостающее: замечая подобную вещь в собственности иного лица, мы испытываем зависть. Но когда каждый владеет одинаковым имуществом, преступное желание попросту не может возникнуть.

Равенство имуществ способствует объединению граждан, а либеральное правление вызывает любовь подданных к данной системе власти, отсюда невозможность государственных преступлений и революций.

У нас не встретишь случаев кровосмешения, поскольку дети воспитываются вдали от родительского дома. Достойные воспитатели с безупречной нравственностью неустанно пекутся о своих воспитанниках, не спуская с них глаз. Оттого у нас и не бывает изнасилований.

Развод позволяет избежать супружеской неверности.

Равенство собственности и общественного положения предупреждает возникновение внутренних раздоров — в итоге у нас искоренены причины убийства.

Равенство, к тому же, уничтожает алчность и тщеславие, а сколько злодеяний совершается из-за этого! У нас нет наследников, с вожделением ждущих своего часа, ведь имущество передается в пользование гражданам определенного возраста, а не после смерти их родственников. В результате никто не желает смерти родителей, значит, нет и ютцеубийства, братоубийства и прочих преступлений, столь гнусных, что само название их не должно осквернять наш слух.

Самоубийства встречаются редко: по своей воле с жизнью расстаются лишь неудачники, а у нас все радуются благополучию; поскольку же все одинаково счастливы, зачем стремиться к собственному самоуничтожению?

Здесь нет и детоубийства: к чему избавляться от детей, если они никому не в тягость и, более того, в дальнейшем от них ожидают только помощи? Молодые люди развратного поведения у нас также не водятся. Юноши вступают во взрослую жизнь, успев обзавестись семьей. Молоденькие девушки, в отличие от ваших порядков, здесь могут не опасаться бесчестия или же преступления. У вас, уступив соблазнителю, слабые и жалкие создания должны сделать выбор: или стать предметом всеобщего презрения или, подчиняясь ужасной необходимости, уничтожить плод несчастной любви.

Признаюсь, что нам не удалось полностью избавиться от преступлений; чтобы навсегда очистить землю от зла, нужно быть Богом или иметь дело с кем-нибудь иным, а не с людьми. Однако же вы можете сравнить преступления, изредка случающиеся при моей системе правления, с теми, которые вынужденно совершает гражданин из-за порочности вашего государственного устройства.

Не надо наказывать человека, когда он поступает дурно, ибо вы таким образом отнимаете у него возможность обратиться к добру. Измените форму государственного правления, перестаньте издеваться над гражданами, так как при дурном правительстве подданные просто обречены на дурное поведение. Поэтому их нельзя считать виновными, ибо истинные виновники зла вы сами. Будучи в состоянии противодействовать злу реформами, вы, тем не менее, позволяете старым законам, несмотря на их гнусность, оставаться в силе; вы желаете доставить себе удовольствие зрелищем наказания преступника. Неужели же вы не видите, что только кровожадный зверь способен погубить несчастного, неосторожно оступившегося и готового сорваться в пропасть? Но у вас подстрекатели к преступлению часто бывают сами судейские.

Будьте справедливы: относитесь к нарушениям снисходительно, ибо они происходят из-за несовершенства управления вашими государствами. Если преступление наносит вам сильный вред — измените государственную систему, порождающую зло; сделайте так, чтобы гражданин, как я уже говорил ранее, просто не мог совершать преступления. Но не приносите беднягу в жертву нелепым законам, которые вы из-за присущего вам упрямства до сих пор не удосужились отменить».

«Допустим, — сказал я Заме, — однако же, как мне представляется, люди, лишенные пороков, не обязательно наделены добродетелями, а если государственное управление теряет динамизм, оно не может способствовать появлению в обществе добродетелей. Не так ли?»

«Поначалу, — отвечал Заме, — я предпочитал, чтобы дело обстояло именно таким образом. По моему мнению, в тысячу раз лучше полностью уничтожить человеческие пороки, нежели пробудить в людях добродетели, которые я могу дать им только вместе с пороками. Общеизвестно, что порок причиняет человеку огромный вред, а добродетель приносит ему не так уж и много пользы. Между прочим, при ваших правительствах гораздо важнее не иметь наказуемых пороков, чем обладать добродетелями, не приносящими никаких ощутимых выгод. Но вы ошибаетесь, ибо добродетель существует и после уничтожения пороков. В самом деле, добродетель вовсе не заключается в том, чтобы не совершать преступлений, напротив, она процветает тогда, когда мы в сложившихся обстоятельствах поступаем наилучшим образом. Между тем, мои островитяне и ваши сограждане находятся примерно в равном положении.