Усадьба Сфинкса - Константин Александрович Образцов

приходя в сознание, отгородившись от реальности наушниками, экраном или сразу всем вместе, а дома, где чувствуют себя в безопасности, люди и вовсе становятся совершенно беспечны. Спрятаться от человека в его же собственном жилище бывает проще, чем в лесу или каком-нибудь зловещем заброшенном замке, и для этого совершенно необязательно все время отсиживаться под кроватью и в темных кладовках, хотя как раз под кроватью Вика провела здесь свою первую ночь, бесшумно хихикая оттого, что ее будущие жертвы ворочаются во сне всего в нескольких сантиметрах над ней. В своей квартире никто не осматривается внимательно по углам, когда проходит по коридору или входит в темную комнату; не замечает, что закрытая дверь вдруг оказывается открытой, или все объясняет забывчивостью; не придает значения тому, что некоторые предметы меняются местами, не обращает внимания на странный звук, если он не повторяется: на мгновение замрет, прислушиваясь, да и все. В темной ванной, забавляясь тем, что переставляла и прятала шампуни на полочке, Вика задела стакан с зубными щетками, и они разлетелись по раковине со стуком и звоном. Только через пару минут, когда Вика уже все собрала, появилась та самая женщина в домашних лосинах, включила свет, поводила глазами по ванной и снова ушла. Вика в это время, давясь от смеха, сидела на корточках в душевой кабине: если бы женщина вдруг заглянула туда и посмотрела пристально, то встретилась бы взглядом с ее светящимися глазами. Вот было бы крику! Заметить ее можно только так, взглянув в упор или натолкнувшись физически, иначе она оставалась невидимкой, спрятавшейся в тусклом свете, быстрой тенью на периферии зрения, мелькнувшим отражением: вы же не обращаете внимания, проходя мимо зеркала, кто именно там отразился?..

Для того чтобы оставаться незамеченной, нужно было всего лишь вовремя и бесшумно двигаться, занимать правильные позиции и уметь делать то, что называют «опускать центр внимания». Конечно, обычному человеку не удалось бы проделывать подобное, по крайней мере, так долго, но Вика и не была обычным человеком, во всяком случае, прямо сейчас. Заметить ее тоже могла бы лишь такая же, как она, но сколько их было сейчас во всем мире? Пять? Уже меньше?..

Если я завелась у вас дома, вы обречены.

Вика выскользнула из детской и тенью прошелестела вдоль стены к двери гостиной. По телевизору показывали какое-то шоу из тех, где бывшие жены футболистов устраивают свары на фоне тропических джунглей в промежутке между конкурсами по подсчету орехов посредством собственных ягодиц. На том самом диване – она вспомнила кубик от Лего и зашипела – сидел Кирилл Игоревич, в белой футболке, босой, со смартфоном в руках. Рядом расположилась его жена, закинув ногу на ногу так, что пресловутые лосины едва не лопались по шву на толстых ляжках, тоже сосредоточенно уставясь в экран телефона и время от времени тыкая в него пальцами. Вика почувствовала, как от созерцания этой семейной идиллии еще больше заостряются клыки.

– Ксюха, ты пульт не видела? – Кирилл Игоревич отвлекся от телефона и шарил рукой по дивану.

Ответа не последовало, Ксюха только молча помотала головой. Подсказать ответ могла бы Вика: сейчас пульт был в морозилке, а еще пару раз до этого она прятала его в ящик с Ксюхиным нижним бельем и в шкафчике в ванной. Это было очень смешно, особенно когда вместе с пультом там же находились ключи от школьного спортзала, и Вика искренне веселилась эти два дня, с того момента, как вслед за женой Кирилла Игоревича – та не сразу закрыла дверь, когда привела младшего ребенка из детского сада и за что-то его бранила, – проникла к ним в дом. Но сегодня ночью забавам наступит конец.

Сначала Вика свернет шеи детям; она убьет их быстро, во сне, заткнув рот, чтобы наружу не вырвался даже случайный предсмертный звук. Потом серебристым призраком прокрадется в гостиную, где на разложенном диване тяжело дышат, сопя и ворочаясь, лежащие спиной друг к другу Кирилл Игоревич и его полнотелая Ксюха. Ее Вика убьет следующей: задушит руками, придавив собой сверху, парализовав движения и для верности прижав на лицо подушку. Она полежит на ней, обняв так крепко, как ее никогда не обнимали собственные дети, пока дородное тело не перестанет колыхаться и дергаться в предсмертных судорогах, пока под толстым слоем подкожного жира и плоти не перестанет стучать сердце и дыхание не остановится навсегда, и только потом расцепит смертоносную хватку, сползет с нее и разбудит Кирилла Игоревича. С ним Вика не будет спешить. Она даст увидеть себя, а потом, насладившись ужасом, возьмет под волевой контроль и покажет мертвых детей и жену. И только затем возьмется за него самого, дав волю своей звериной ярости, но все же контролируя ее достаточно для того, чтобы все не кончилось слишком быстро и он ответил за все: за обрезанные ради него под корень ногти, за чертов кубик Лего, впившийся в бок, за «Пастинор», неотвеченные сообщения, пропущенные звонки, за ощущение себя использованной влажной салфеткой, которой протерли причинные места и равнодушно выбросили в плевательницу…

…Время ушло за полночь, но Зоя еще не спала, да и ложиться пока не собиралась. Результаты генетических экспериментов покойного Генриха Осиповича были очень объемны и в части возможных выводов представляли бы непростую загадку даже для опытного практикующего ученого, а не только для Зои, последний раз предметно занимавшейся генетикой несколько лет назад, когда на кафедре клинической биохимии она защищала диплом по особенностям наследственных форм рака щитовидной железы. Зоя как раз снова пыталась найти закономерность в странных хромосомных мутациях, когда в дверь постучали. Стук был торопливым и осторожным.

– Открыто! – отозвалась Зоя.

В комнату заглянула соседка Лиля, та, что вместе с подругой приехала из Северосумска, рыжая, полноватая и веселая. Но сейчас она выглядела перепуганной: округлила глаза, губы и громким шепотом сообщила:

– Прости, но там твоя младшая… на кухне… ты бы сходила, короче…

Бессвязность сказанного усугубляла тревогу. Зоя встала и быстро вышла из комнаты. Темноту в длинном и узком коридоре коммунальной квартиры рассеивала только тусклая лампочка у входной двери, свисающая с потолка на пыльном шнуре. Древние чемоданы громоздились на невидимых антресолях под потолком. Сквозняки шелестели отслоившейся чешуей ветхих обоев. Лиля, торопливо шаркая шлепанцами и скрестив руки под колыхающейся выдающейся грудью, быстро шла впереди. Квадратное, лишенное дверей устье входа в кухню чернело впереди, как пещера, где притаилось недоброе. Лиля остановилась, ткнула пальцев в темноту и шепнула:

– Вот!

Из двух высоких окон в огромную кухню лился синеватый ночной свет, в