Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс

Йен на одно мгновение переводит взгляд на Навин Йэнссон и тут же теряет к ней всякий интерес, поворачивает в сторону, чтобы пройти мимо нее деловой походкой на своих маленьких ногах, но его мать притягивает его к себе, крепко обнимает, все ее слезы фонтаном текут из нее.

Йен смотрит в ее плечо, на это странное существо, возникшее на его пути, демонстративно отодвигается от нее, словно она недостойна прикасаться к нему, он заносит свой маленький левый локоть, чтобы…

– Нет, нет, нет! – кричу я, бросаясь к ним, но не успеваю.

Йен своей левой рукой пронзает ее грудь, его кулак обхватывает ее влажный позвоночник, молочного цвета жидкость разбрызгивается вокруг с каждым ударом сердца, но… я видела, как мой отец чинил разбрызгиватель на машине матери, из которого вода проливается на лобовое стекло. Когда он снял эту детальку с сопла, стеклоочистительная жидкость стала фонтанировать струями – часть попадала на лобовое стекло, а часть просто проливалась. Так и здесь. Только позвоночник Навин Йэнссон все еще оставался соединенным с ее головой и потому потащил ее вниз, голова отчасти упала на ее плечо, отчего кожа на ее шее раздулась, как лягушка, язык вывалился наружу, как напуганный слизняк, пытающийся покинуть этот тонущий корабль.

И снова 1968 год, и маленький мальчик убивает мать, а мы только смотрим в удивлении, мистер Ромеро.

Лета вскрикивает, я думаю, что я-то кричу, не переставая, лошадь лежит на боку и кричит, кричат все, а потом взрыв пресекает все крики.

Джо Эллен.

Она снова нажимает на спусковой крючок, но барабан ее револьвера пуст. Из дула револьвера струится дымок, и она, кажется, не может опустить оружие, от которого тянется практически штриховая линия, оставившая новую дыру в затылке головы Йена Йэнссена. Я могу предположить, что Джо Эллен над стволом револьвера может видеть неровный туннель, который она пробила в мозгах маленького мальчика.

Йен покачивается на своих маленьких ногах, раскидывает руки, словно для того, чтобы не потерять равновесия, и тут Навин падает на него лицом вперед, даже в смерти продолжая обнимать его, потому что так уж устроены матери, они никогда не перестают прощать, никогда не перестают верить, надеяться.

Пройдя еще двадцать футов, Джо Эллен падает на колени, роняет револьвер, и я даже с расстояния вижу, что у нее гипервентиляция, что она никогда не стреляла по человеку, никогда не вытаскивала револьвер при исполнении служебных обязанностей, а теперь… теперь ей пришлось продырявить голову мальчика, потому что тот собственными маленькими руками убил свою мать.

Это уже слишком.

Она начинает падать, перегораживая тропу, но Сет Маллинс в своей маске от противогаза и в пончо, с мешком глазировки, наброшенным на плечо, подходит к ней, хватает ее за плечо, не дает ей упасть лицом вперед.

А потом окидывает взглядом плоды своих трудов.

Секунды четыре он не отрывает глаз от потоков крови. Наконец он отворачивается, смотрит на помощницу шерифа, похожую на его жену, которая вложила все свое будущее счастье в безопасность сообщества.

Как Фрэнси Маллинс.

Я вижу все стадии на искривленном болью лице Сета. Его глаза наполняются слезами, скатывающимися на щеки, на бороду, в которой запутались листья, и вдруг он всасывает в легкие воздух, словно просыпается от смертельного сна, Боб Кларк.

Это семьдесят четвертый, Алекс, где бы ты ни находился.

Нет, покачивает на это головой Сет, не этого он хотел, не это имел в виду. Он отходит от Джо Эллен, потрепав ее по плечу, что должно означать: он все понял, на ней никакой вины нет.

Медведь проносится между ними двумя и мной, в пасти он держит окровавленную руку, пальцы на ней все еще двигаются, и Сет спотыкается уже на первом шагу, потому что дно речки усыпано мертвецами.

Он падает на одно колено, упирается в землю кончиками пальцев, опускает лицо, качает головой, движения у него быстрые, дерганые, а потом он кивает, в этом жесте решительность, а может, он хочет прочистить мозги, подготовиться к тому, что вот-вот должно случиться. Когда он встает, его движения исполнены решимости. Он снимает с себя маску противогаза, роняет ее на землю, потом сдергивает с себя пончо и тоже роняет на землю.

Он Билли Сол, стоящий на упавшем дереве глубоко в джунглях жизни, он делает разрез на собственной груди и смотрит в глаза собственной смерти, торопит ее.

Я киваю вместе с ним, потому что, может быть, это единственное, во что я верю во всем мире: когда приходит твое время, тебе от него не убежать – ты встречаешь его лицом к лицу, ты не закрываешь глаза, ты работаешь ногтями и руками, прокладывая себе дорогу в надежде стать хотя бы достойным трофеем.

Поэтому-то я и влюбилась в последних девушек, в Лори и Нэнси, в Сид и Рипли, все они прошли путь от королев крика до нынешнего своего положения: до Сэм и Эллисон, до Дерева, и Пчелы, и Милли.

Вот это я люблю и в Лете.

То же самое происходит и сейчас с Сетом Маллинсом. Скинув свою маску от противогаза и пончо, он заводит палец под воротник рубашки и легко разрывает его, обнажает свою узкую, бледную грудь.

Но ему нужна эта кожа: наблюдая за убывающим безумием вокруг медведей, он опускается к своему мешку, погружает в него свою левую руку, а когда достает ее, с пальцев стекает вязкая глазурь или что уж это там у него за говно.

Он размазывает это вязкое варево по своей груди от плеч до поясницы, потом снова ныряет рукой в мешок и мажет ею свои инспекторские брюки. Потом он размазывает по своему лицу, словно боевую раскраску – может быть, он и плохой парень, но при этом вполне хороший индеец, – ему приходится закрыть глаза, но это не имеет значения. Он весь покрыт глазурью, которая разогревается от контакта с его телом, тает…

И тут появляется Ученые Очки, он держит свои очки в руке за ремешок. Сет Маллинс берет их, очищает от глазировки глаза, надевает очки и становится не похожим на себя.

Ученые Очки оглядывается – не грозит ли откуда-нибудь опасность, отступает на несколько шагов. Идиоты до его лет не доживают, верно?

Потом, словно по желанию Сета, на этот поразительный запах приходит молодой медведь.

Он втягивает в себя воздух, определяет, что запах идет от этого мешка мяса, что стоит перед ним, и угрожающе пыхтит.

Сет Маллинс