Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Когда Игнат вот так улыбался – чужой, взрослой улыбкой, – Антон всегда отступал. Лишь нашел в себе силы возразить напоследок:

– Блин, ну ведь это же настоящий криминал!

– Да в каком месте криминал-то? – удивился Игнат. – Ну, посидит она там немного. Мы вечером сюда придем и откроем. Чего ты очкуешь?

У Антона стало уже совсем мерзко на душе, но он вынужден был согласиться. Действительно, что с этой лохней случится за несколько часов? Да ровным счетом ничего.

Однако вечером в Дом творчества прийти не удалось. Когда Антон с трудом отпросился у родителей ненадолго перед ужином и зашел за Игнатом, выяснилось, что того посадили под домашний арест. Отец Игната все-таки каким-то образом узнал, что сын без спросу брал и таскал в школу его полароид, и запретил Игнату гулять все выходные, до самого понедельника. Игнатов отец был суровый мужик, Антон его немного побаивался.

В одиночестве Антон дошел до Дома творчества, даже зашел внутрь, но в бальном зале снова шел праздник, вход в коридор, ведущий к подвальной лестнице, загородили листами фанеры, обклеенными фольгой, да в придачу Антона не пустили в сам зал – у него не было пригласительного билета.

Пришлось идти домой.

«Может, ее уже нашли и выпустили», – успокаивал себя Антон перед сном. Наверняка ведь в подвал кто-то ходит. Те же уборщицы. Хотя, судя по слою пыли на полу, там вообще редко кто появляется…

В воскресенье всей семьей с самого утра поехали в гости и вернулись поздно вечером. Днем Антон, по правде сказать, вовсе забыл про Сашу. А вечером вновь успокоил себя, что наверняка ее освободили. И завтра утром он увидит ее в школе.

Однако в понедельник Саша в школу не пришла.

– Да не ссы, может, она просто заболела, – успокаивал Антона Игнат.

И все-таки Антона начало потряхивать. Ощущение было такое, словно у него, как при гриппе, поднимается температура.

После пяти уроков Гильза устроила классный час, и Антон мрачно ожидал допросов относительно фотографии, но все оказалось значительно хуже. После звонка в класс математики зашел милиционер с непроницаемым сухим лицом. А что касается классной – пожалуй, впервые у непробиваемой Гильзы, способной поставить на место самых отъявленных стебщиков и хулиганов, был потерянный, даже испуганный вид.

– Ребята, у нас Саша Макарова пропала. Постарайтесь вспомнить, кто видел ее после этой вашей безобразной выходки… о которой я с вами потом поговорю отдельно… Кто-нибудь видел, куда она пошла после того, как вышла из Дома творчества? Может, с ней был какой-то взрослый? Может, ее пригласили в машину? Пожалуйста, очень постарайтесь вспомнить. Это крайне важно.

Разумеется, никто из одноклассников ее не видел и ничего не знал. Антон едва мог спокойно сидеть на месте, его уже не на шутку лихорадило. «Молчи. Мы ничего не знаем». – Такую записку передал ему Игнат под партой. И Антон молчал. Присутствие милиционера погрузило его в какой-то ошалелый ужас. Сразу представилось, как этот милиционер приходит домой, разговаривает с родителями… Антон отчетливо увидел мамино испуганное лицо. Нет, нет. Антон молчал и даже сумел сохранить самообладание, так что милиционер ничего не заподозрил, когда стал опрашивать ребят по очереди.

После школы Антон едва дошел домой, у него просто ноги подгибались. Почти вся суббота. Все воскресенье. Понедельник. Сколько люди могут выжить без воды? Трое-четверо суток? Неделю? Антон не помнил. Он попробовал поискать в энциклопедии и заметил, что у него трясутся руки. Раз-два-три. Что они с Игнатом, собственно говоря, наделали?

Ближе к вечеру он пошел к Игнату. По телефону решил не звонить. Папа однажды рассказывал, что телефоны всегда прослушиваются.

– Игнат, надо поговорить, – тихо начал Антон в прихожей. – Давай сейчас пойдем и освободим ее. – Больше они не называли Сашу по имени, и лохушкой тоже не называли, только «она». – Ну это уже реально серьезно. Она ведь там умереть может.

– И как ты это представляешь? – спросил Игнат, снова включая свой невыносимый взрослый тон. – Мы приходим и вытаскиваем ее? Она там уже наверняка без сознания лежит. И чего мы скажем охраннику, который там на входе всегда торчит? Извините, мы тут одноклассницу на пару дней забыли? А щас решили забрать? Да нас в ментовку сразу укатают! Ты хочешь в ментовку? Я – нет!

– Игнат, ну ведь это же убийство! – отчаянно прошептал Антон.

– Если мы будем молчать, никто не узнает, – отрезал Игнат.

– Слушай, если ты сейчас не пойдешь со мной, я… ну не знаю… я сам в милицию пойду!

– Если что-нибудь вякнешь про меня – я тебя убью, – сказал Игнат, и каждое из этих слов ощущалось будто свинцовая затрещина.

– А я думал, мы друзья, – пробормотал Антон.

– Я не дружу с лохами и трусами. Если скажешь хоть кому – я тебя точно убью.

Антон смотрел на широкие темные брови Игната, на его крепкие плечи, и почему-то ничуть не сомневался в том, что сказанное – не пустые слова. Тощий белобрысый Антон был ниже Игната и слабее. Он не победил бы даже в обычной драке.

– Чего вы там шушукаетесь? – В прихожую заглянула мать Игната, фигуристая домохозяйка в коротком розовом халате.

– Ничего, – ответил Антон будто во сне. – Мне пора. До свидания.

И, не глядя больше на Игната, молча вышел.

Он долго не мог решиться. Ни за ужином, ни после ужина. Он чувствовал себя зомби – да, вот именно, самое правильное определение. Раньше Антон не понимал фильмов про живых мертвецов – такие истории всегда казались ему бредом. А теперь он понял, каково это – ты вроде двигаешься, что-то делаешь, но внутри у тебя воняет мертвечиной.

Уже в кровати Антон вспоминал одну историю, которую прочел в старой газете, из тех, что хранились на дачном чердаке, предназначенные для растопки. Там была большая статья про мать, которая держала в шкафу одного из своих трех детей. Самого нелюбимого. Родившегося после изнасилования или что-то такое. Антон даже имя мальчика запомнил – Алешенька. Этот Алешенька жил в шкафу несколько лет, его кормили, но мало, из-за чего мальчик стал похож на обтянутый кожей скелет с раздутым животом. А какал он в трехлитровую банку. Антон почему-то это тоже хорошо запомнил. Статья сопровождалась большими фотографиями – мальчика на больничной кушетке и того самого шкафа, откуда его достали милиционеры. Узкий тесный шкаф. И омерзительная грязная банка.

Алешеньку хотя бы кормили. А каково сидеть в шкафу без еды и воды?..

В конце концов Антон заснул, и ему снились кошмары. Будто он вместо