Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– Ну? Четко жахнуло ведь?

Я неопределенно пожал плечами: жахнуло и жахнуло. Зимой мы набивали бутылку петардами до упора, поджигали и кидали куда подальше. Грохот стоял такой, словно начиналась третья мировая война. А тут – всего лишь хлопок, пусть даже летом. Впрочем, моя реакция Сашке была не так уж интересна. Он не отводил глаз от Майи.

– Дурилка, ты где петарды достал? – поинтересовалась она. – Я думала, их только к зиме привозят.

Ее голос звучал с нотками упрека, однако в глазах сверкнул интерес. Я с удивлением отметил, как во мне зреет ревность. Неужели Майе нравится такая вот дичь?

– Да он на Центральном рынке их купил, ясен пень, – с напускным равнодушием произнес я. – Там вообще можно достать все, что хочешь.

– На рынке или нет, но места надо знать. – Сашка не обратил на меня внимания. – Майка, я тебя могу туда отвезти, если захочешь.

– Майка твоя в корзине для грязного белья валяется! Просила ведь так меня не называть!

– Да что ты агришься на пустом месте? Бери пример с Кастелло. Он ваще не возмущается.

– Возмущаюсь, – откликнулся я, – но толку никакого.

Прозвище прилипло ко мне прошлым летом. Я пытался продемонстрировать максимальный разгон на новеньком велосипеде, но врезался в дверь «мерседеса». Сломал машине стекло, а себе – руку. Сашка не переставал угорать над тем, что я пошел на таран немецкой тачки. Вот так банальное «Костян» превратилось в «Кастелло».

– А давай ему тоже кличку придумаем, – хитро сощурилась Майя. – Корнишон там какой-нибудь. Или Саня-Висяк.

– Висяк-то почему? – обиделся Сашка.

– А помнишь, как ты на физре на турнике болтался? Палыч тебе еще двойку влепил.

– Да блин, я просто не выспался в тот день. Ну ладно. Забыли про Майку и про Висяка. Лучше позырь, какие у меня еще есть снаряды.

На ладони Сашки лежала горсть черных трубочек. Майя нерешительно дотронулась до них, но потом принялась перебирать одну за другой, словно ничего интереснее в жизни не видела. Прикосновения ее изящных пальчиков вызвали широкую и совершенно обалделую улыбку Сашки.

Я вновь ощутил уколы ревности и зависти – неистово хотелось оказаться на его месте. Майка даже в скучной школьной форме смотрелась круче одноклассниц, а сейчас, в тонком платьице, через которое просвечивал темный лифчик, ей просто не было равных. Хотя больше всего мне (наверняка и Сашке) нравились ее длинные рыжие волосы. Они блестели на свету, будто лакированные. Обычно Майка забирала их в причудливые прически с резинками, заколками или крабиками, но сегодня обошлась простым конским хвостом.

Я заставил себя оторваться от ее волос, осознав, что смотрюсь как зомби при виде мозгов. Стоило и в самом деле взглянуть на Сашкины богатства. Больше всего у него было мелких петард, которые мы называли перделками за характерный звук, издаваемый при взрыве. Среди них затесалась «бабочка» с крыльями и длинным фитилем. Она невысоко взлетала, прежде чем взорваться. Так, ничего особенного. Мое внимание привлекли несколько крупных петард и одна огромная – толщиной с два пальца. На черном боку был нарисован только номер, но пацаны во дворе называли ее «черной шрапнелью». Ходили слухи, что в прошлом году взрыв «шрапнели» оторвал какому-то мужику руку, поэтому такие петарды запретили. Правда или нет, но они действительно исчезли из продажи. А вот теперь, похоже, объявились вновь.

Сашка подмигнул Майе:

– Хочешь сама запустить? Давай вон коробку от сока разнесем на фиг!

– А вдруг в руке рванет? – с сомнением покачала головой она. – Нет, ты лучше сам. И потом, эти только хлопают. А мне больше салюты нравятся. Огромные такие, как на День города.

– Вам не угодишь… – протянул Сашка. – А коробку я все-таки расфигачу. Вот и будет мини-салют из ошметков.

Он принялся деловито перебирать петарды. Майя с тревожным выражением лица отошла от него ближе ко мне. Видно, не так уж увлекла ее затея Сашки. Даже немного напугала. Я судорожно размышлял, не обнять ли ее за плечи. Как бы показать, что со мной бояться не нужно. Однако все же не стал – вдруг не поймет? Да еще такой ехидный комментарий отвесит, что все потом будут вспоминать и ухохатываться. Поэтому я обнадежил себя тем, что успею показать свою лучшую сторону в другой раз. Впереди было целое лето. Большинство одноклассников разъехались кто куда: на юг, в лагеря или на дачи. Но только не наша троица. Мы целыми днями зависали на улице. В городском парке в основном, так как жили неподалеку. Причина наших долгих прогулок была проста – предки.

Мои, например, сутками пропадали на работе, даже в выходные. Раньше мы частенько выбирались в кино или кафе, но теперь этому мешала квартира в новенькой девятиэтажке. С крутым ремонтом и модной мебелью. Купленная в ипотеку, само собой. Батя с мамой делали все, что могли, чтобы внести очередной платеж за месяц. Я, кстати, был не против проводить время дома, но на игровой ноут или приставку предки денег не выделяли, а смотреть телик или читать книги было попросту скучно.

Сашка жил с матерью в старом деревянном доме с другой стороны парка. Вечно жаловался на тараканов, которые, по его словам, были величиной с руку. Сам я тараканов не видел, зато видел Сашкин дом, представляющий печальное зрелище: перекошенные стены, облупившаяся краска, протекающая крыша и разбитые окна первого этажа. Страшно было проходить рядом – вдруг развалится? Сашка рассказывал, что дом скоро расселят и они с матерью переедут в кирпичный особняк в центре города, хотя верилось в это с трудом. По мне, было больше шансов на то, что отец Сашки вернется в семью спустя десять лет после развода.

О своих родителях Майка болтать не любила. Как-то вскользь упомянула, что они уходят в запои и это ее раздражает, так как неделями приходится готовить и убирать самой. Только вряд ли все ограничивалось алкоголизмом предков. Однажды я заглянул к Майке домой, чтобы позвать на прогулку. Дверь открыл ее отец, шатающийся, оплывший и провонявший какой-то тухлой дрянью. Злой. Он пригрозил, что если еще раз увидит меня рядом с Майкой, то выбьет всю дурь ножкой от табуретки. Потом захлопнул дверь и принялся орать. Аж стены задрожали. Если он так обращался с Майкой, то ей можно было только посочувствовать. Неудивительно, что она проводила больше времени на улице, чем дома.

Я вздрогнул от громкого хлопка и тут же ощутил, как в щеку прилетело нечто липкое и