Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

горлу подступило, он отполз от пруда и долго блевал мутной водой и тиной. Один позыв за другим. Он не смог сосчитать, сколько вылилось из него – ведро? Два?

Когда тошнота закончилась, он обессиленно лег на землю.

– Живой? – чирикнул снегирь.

Иван кивнул в ответ.

– Хорошо. Значит, на живых эта вода не действует. Набирай – и валим отсюда.

Впрочем, далеко они уйти не успели.

– Гром?

Иван обернулся и увидел зарево над кромкой леса.

– Небо горит, – чирикнул снегирь.

Клубок подпрыгнул и покатился с удвоенной скоростью. Иван едва поспевал за ним.

Снова загрохотало позади. Или это вовсе не гром?

– Что там? – пробормотал Иван.

– Правильнее спросить, кто там, – отозвался снегирь.

Поднялся ветер. Странный, прерывистый ветер. Словно где-то рядом, за кронами сосен, ходило туда-сюда огромное опахало.

Громыхало все ближе. Все разборчивей. Все понятнее, что это не гром, а рев. Рассерженный рев.

А когда занялись верхушки сосен, когда пламя заструилось, побежало в подлесок, в кусты, в хвою, стало ясно, что им не уйти.

Гигантская летучая тень закрыла свет. Три головы – на этот раз не сонные, не ленивые, не игривые. На этот раз Змей Горыныч был не намерен шутить.

– Беги! – чирикнул Славка. – Ну, блин, беги! Я его задержу.

Он сорвался с плеча и полетел вверх, к Змею. Крохотная алая искра – мелькнул и пропал. Иван пытался отыскать его взглядом, но видел лишь черный силуэт чудовища, пикирующего к земле, к Ивану.

И надо бежать. Конечно, бежать. Граница рядом. Болото – вот оно, всего в нескольких шагах. Но Иван стоял как завороженный и смотрел, как летят друг к другу невидимая крохотная пичуга и гигантский трехголовый монстр.

Казалось, все бесполезно. Но Змей вдруг остановился в воздухе, замахал крыльями и начал кружиться, поднимая ветер. Запустил в пустоту одну струю огня, другую, третью.

И только в этот момент Иван бросился бежать. Чтобы не сделать подвиг друга бессмысленным. Чтобы иметь шанс вырваться из всего этого.

Первые шаги по болоту. Клубок скакал с кочки на кочку, указывая путь. А Иван видел, что из заполненных жижей прогалин поднимаются руки. Серые распухшие руки мертвецов. И каждая из них пытается схватить его за лодыжки.

Он соскальзывал. Проваливался по пояс – и сразу же чувствовал, что мертвецы присасываются к нему, как пиявки. Он отдирал от себя склизкую холодную плоть, выбирался, пробегал еще несколько шагов – и снова соскальзывал.

Боковым зрением он видел, что танец Змея в небе заканчивается. Слышал, как в реве прорезаются победные нотки. Ощущал огненное дыхание на загривке. Понимал, что не успеет.

И успел.

Болото закончилось. Тридевятое царство Змея осталось позади. Иван сидел и смотрел на гаснущее вдали зарево. Потом еще долго пялился в муть тумана.

Славка не вернулся. Храбрый снегирь сгинул в неравной схватке с трехголовым чудищем. Странно было бы ожидать иного. Даже в сказке.

Иван поднялся, отыскал глазами клубок. Тот медленно покатился между деревьями. Спешить уже некуда.

До избушки Бабы-яги они добрались без приключений. Клубок подпрыгнул, будто прощаясь, и поскакал по лесенке внутрь. Иван же, постояв в раздумье, так и не стукнулся снова в дверь. Почесал голову, повернулся и пошел туманным путем обратно к Марье.

Здесь стало холоднее. Липкая грязь затвердела, превратилась в мерзлые колдобины, отороченные инеем. Пар изо рта смешивался с марью. И казалось, что вот-вот должен пойти снег. Еще не зима. Пока не зима. Но уже предчувствие зимы.

И тишина. Могильная тишина. Которую не разорвет чириканье снегиря под ухом. Иван остался один в этом странном мире.

Холм не изменился. Разве что черепа смерзлись, заледенели, и взбираться по ним оказалось куда труднее, чем в прошлые разы.

Лицо Марьи стало ярче. Словно художник добрался до черно-белой картинки и решил раскрасить ее не акварелью, не пастелью, а фломастерами. Губы девушки сделались сочно-малиновыми, брови раскинулись роскошными соболями, а щеки расцвели зрелыми персиками.

Марья открыла глаза. Из них ушла небесная голубизна. На Ивана смотрели холодные граненые сапфиры.

– Добыл? – спросила девушка. И улыбнулась, показав жемчужные зубы. – Вижу, что добыл.

Иван достал пузырек, открыл пробку.

– Лей! – приказала Марья, жадно раскрыв губы.

Ее было не так много, мертвой воды, но как же дорого она ему далась! Иван вздохнул и опрокинул горлышко в рот девушки. Осторожно, чтобы ни одна драгоценная капля не пролилась мимо.

Марья проглотила все. Замерла. Закрыла глаза.

И тут что-то стало происходить. Толчок – как при землетрясении. Потом еще один. И еще. Курган с черепами затрясся, заходил ходуном и как будто взорвался. Ивана отбросило в сторону, он покатился, пытаясь удержаться, но пальцы лишь скользили по холодным черепам, летящим вниз вместе с ним.

Он упал на спину, больно ударился затылком, но уцелел. И увидел, как Марья встала во весь рост, разметав курган, словно кучу пустых яичных скорлупок. Как она выросла, презрев человеческие размеры, стала огромной, больше того холма, в котором была заточена. Как заструились по ее плечам смоляные волосы, а на голове появилась корона из можжевельника. Как всколыхнулись тяжелые полы ее плаща, отороченного мехом, а в руке сверкнул алмазной гранью острый серп. И как ярко зажегся у нее на груди амулет в виде косого креста с перекладиной на каждом луче.

Она сделала шаг от осевшего кургана, наклонилась к Ивану.

– Кто ты?.. – прошептал он.

– А ты не признал? – В ее глазах полыхнули сапфиры. – Я Марья. Я Мара. Я Морена. Я владычица Нави, царица ночи, повелительница зимы и смерти.

Иван попытался сглотнуть, но в горле пересохло.

– Ты… ты отпустишь меня?

– Разве ты забыл? Ты принес мертвую воду, но нужна еще живая.

– А где ее взять?

Морена подняла голову и рассмеялась. И от этого смеха повеяло стужей.

– Я сама возьму. Живая вода здесь только в одном месте.

Она приподняла Ивана одной рукой, легко, как котенка. Взмахнула серпом. И наискосок рассекла ему грудь – от сердца до правой подмышки.

Фонтаном брызнула кровь. Сознание меркло. Сквозь болевой шок Иван успел увидеть, как Морена умывается его кровью и пьет ее из пригоршни, а позади нее на мерзлом небе восходит черная луна.

* * *

Он словно вынырнул из ледяного омута – стал жадно глотать воздух, избавляясь от ощущения жгучего ила, залепляющего легкие. Распахнул глаза. И увидел потолок.

Старая побелка, трещины, паутина в углу. Иван скосил глаза. Бледно-зеленые стены. Кровать с железными бортиками. В мифологическое пространство родноверов он уходил из лаборатории проекта «Культурный код». А это, судя по всему, больница.

Он попытался сесть и