Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– Чего тебе? – одними губами пробормотала Лиза.

– Баня готова…

Она скривилась:

– Сегодня, видать, не понадобится…

– Спит барин? Сами бы сходили!

Лиза вздохнула и поднялась на все еще ватные ноги:

– Нет, пойду лучше во двор посижу… Подышать перед сном…

Двор уже укутало сумраком, чему она была несказанно рада.

– А не так и худо все прошло, а, барыня? Не выпороли никого в первый же день!

Лиза судорожно вздохнула и через силу улыбнулась:

– Совсем забыла я, какой он…

– В полку-то жить! И не так, поди, одичаешь! Ничего, пообвыкнет, будет как перед свадьбой. Самый завидный жених! Надолго он пожаловал?

Глаша, уловив настроение барыни, присела на скамью рядом.

– Не сказал. – Лиза нахмурилась, глядя в одну точку перед собой. – Но чует мое сердце, что надолго…

– Так это ж и хорошо! – приободрилась Глаша. – Может, за ум возьмется? Хозяйство в порядок приведет…

Лиза тихо рассмелась:

– Мое хозяйство в порядок приводить – только гробить! Разве ж не так?

– Так, барыня, – согласилась Глафира. – Все так…

Девушка затихла, словно хотела что-то спросить, но не решалась.

– Чего сопишь-то в две дырки? – усмехнулась впотьмах Лиза. – Спрашивай…

– А правда, что… – бодро начала Глашка и тут же осеклась. – Что бабка ваша…

Девка окончательно смутилась.

– Что бабка?.. – улыбнулась Лиза, но тут же поняла, что собеседница ее не видит, добавила: – Ведьмой была?

Глаша, затаив дыхание, еле слышно выдавила:

– Агась…

Лиза чуть кивнула:

– Правда.

Глашка осмелела и, чуть поерзав на скамье, задала следующий вопрос:

– А правда, что у вас в роду дар особый передается, что позволяет худых людей от добрых отличать?

– И это правда… – вздохнула Лиза. – Благодаря этому и удалось хозяйство большое сколотить да из крепостных вырваться…

– А как это? – вконец осмелела Глаша.

Барыня, чуть задумавшись, стоит ли посвящать в это дворовую девку, решила, что вреда не будет: сказанное отнесут в разряд бабьих домыслов. Кто ее, Глашку, слушать станет?

– У нас в роду, – начала Лиза, – каждая женщина нового поколения, как в зрелость входит, начинает душу человеческую видеть. А мать ее видеть перестает, отдает дар…

Глашка с раскрытым ртом глядела на барыню.

– И как это? – не удержалась она.

– В виде букашек, – улыбнулась Лиза. – Мушек, бабочек, кузнечиков и прочего…

Смутившись, девка на миг отпрянула.

– Это как же позволяет понять, что за человек перед тобой? Худой аль…

– Так и позволяет, – перебила ее Лиза. – У хорошего человека – полезное насекомое над головой иль хоть красивое… У Архипа вон – шмель. Трудолюбив он, значит…

– А у меня? – встрепенулась Глашка.

– Бабочка, перламутровка, – снова улыбнулась барыня. – Хорошее насекомое.

– А у вас? – не унималась девушка.

Лиза развела руками:

– Своего увидеть можно лишь на пороге смерти…

– А у Пал Сергеича? – совсем неразборчивым шепотом обронила Глаша и тут же, испугавшись, умолкла.

Лиза хмуро свела брови и сделала вид, что не расслышала. У ее жениха, как и у большинства, в самом начале была ничем не примечательная муха. И если за крестьянами с такими насекомыми присматривали барыня и Архип, умевший увлечь своими трудолюбием и порядочностью, то Павел Сергеевич таких примеров перед глазами не имел. В полку были совсем другие порядки.

В первый раз по возвращении супруга на побывку Лиза отшатнулась, увидев над его головой не одну крупную муху, а дюжину мушек помельче. И с каждым приездом мух становилось больше, а сами они мельчали.

Бабка говорила, что такое бывает, если человек дает волю своим порокам и душа его рвется на части. В конце концов рой насекомых сжирает того изнутри.

– Деток бы вам завести! – неожиданно выдохнула Глашка. – Детки – они многих исправляют…

Лиза вздохнула:

– Может, в этот раз получится…

* * *

– Доброе утро, Лизонька!

Свежеумытый и гладко выбритый Павел вышел к завтраку. Глафира уже собиралась убирать со стола. Не обратив на нее внимания, барин подошел к супруге, чтобы приложиться к ручке:

– Вы меня, Лизавета Андревна, простите, бога ради, за мое вчерашнее поведение, кхе-хм… Сами понимаете, дорога дальняя. Да и не видел вас давно… На службе совсем разучился-с с благородными дамами общаться…

Лиза благосклонно кивнула и протянула для приветствия руку, в которую Павел тут же впился губами, слегка коля жесткой щетиной усов.

Жена вздрогнула и, захихикав, попыталась освободиться:

– Ну же! Павел Сергеевич! Щекотно же!

Выпустив руку, Павел тут же наклонился и поцеловал Лизу в щеку, вызвав новый сдавленный смешок.

– Ну, право же, щекотно! – Она раскраснелась. – Смотрите, что вы наделали! Я вся мурашками пошла!

– Ничего-с! Я могу их всех изловить!

Муж тут же бросился исполнять обещание, губами припадая к покрытой мурашками руке.

– Пал Сергеич, что-нибудь к чаю изволят?

Глаша, неожиданно подавшая голос, заставила барина прервать свое занятие. Павел недовольно поднял глаза, но увидев перед собой розовощекую опрятную девку, осклабился, беззастенчиво ее разглядывая:

– А это у нас тут кто?

– Глафира я… – смутилась девушка. – Барыне нашей сызмальства прислуживаю. Знаете вы меня.

– Глашка, что ль?! – удивился барин. Гнус над его головой возбужденно загудел. – Знать-то знаю, а вот вижу, словно в первый раз.

Склонив голову набок, он уставился на девушку.

– Ты ж в том году вот такая была! – Павел поднял руку от пола едва ли на вершок выше стола. – А теперь – девка на выданье!

– Так и есть, барин… – зарделась Глафира. – Шестнадцать годков, жду теперь вот разрешения от барыни, чтоб замуж выйти.

Павел отмахнулся и с напускной строгостью спросил:

– Да что ж ты у барыни-то спрашиваешь, коль барин здесь?

– Так вы ж, Пал Сергеич, погостите да уедете снова в полк служить. А барыня при нас останется, самое что ни на есть начальство наше!

Он фыркнул и вновь отмахнулся.

– Я, Глашка, все! Навсегда приехал! Кончилась моя служба. Решил осесть, остепениться. Деток с Лизаветой Андреевной завести. – Павел заулыбался и подмигнул супруге. – Вот чайку попьем да пойдем хозяйство смотреть.

Пока Лиза задумчиво отпивала мелкими глотками чай, ее супруг влажным взглядом облизывал суетящуюся у стола Глашку.

– С чего начать изволите?

Павел по-бабьи захлопал глазами и поднял глаза на жену:

– Что, простите?

– С чего осмотр хозяйства начнете, Павел Сергеевич?

– Ах это! А с чего, Лизонька, вам удобнее будет! Где у нас тут холопов порют? Туда и пойдем.

Глашка дернулась и едва не выронила поднос с убранными со стола чашками.

– Такого места у нас нет. – Лиза едва заметно сдвинула брови. – Наши крестьяне не за страх работают, а за совесть!

– Надолго ли совести той хватит? – фыркнул, вальяжно развалившись на стуле, Павел. – Я по дороге