В зеркале Фауста - Артур Гедеон

К этой гостиной самодовольно обернулся и новоиспеченный кудесник. В его глазах и требовательной улыбке читался один только вопрос: «Ну как вам, чудаки, мое чудо?»

– Как жаль, – снисходительно бросил Горецкий, – что знаменитую авантюристку и женщину великих талантов французы расстреляют в 1917 году по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Она откажется от повязки на глаза и пошлет солдатам воздушный поцелуй. Один из солдат упадет в обморок…

Все было гораздо хуже и драматичнее, чем он мог предполагать. Можно в шутку напугать кого-то, а потом рассмеяться: вот, мол, я каков! А вы-то сдулись! А можно напугать и до смерти…

Горецкий смотрел на бледные в полумраке лица – все затихли. Ему боялись аплодировать, как боялись бы аплодировать колдуну, который на их глазах совершил нечто, что до самых основ потрясло сердца и умы людей. Чудо оказалось чересчур чудом. Зрители просто затихли от ужаса, который внушил он им своей силой и мощью.

Юленька сжалась на своем стуле и боялась пошевелиться. Она трепетала как осиновый листок на холодном ветру – еще один порыв, и ее унесет в никуда. Но не она, милая, перепуганная до смерти девочка, сейчас была ему интересна. Она просто не могла понять, что увидела и чего это должно было стоить – ему! Он увидел лицо Аделаиды – любимой и ненавидимой столько лет! – ошеломленное; она была почти парализована в своем кресле хозяйки салона, разбита, в ней едва теплилась жизнь. Она увидела того, кто сильнее ее в тысячи раз, как и сказал дух ведьмы Земфиры.

– Это был гипноз, Горислав Игоревич? – с блаженной улыбкой спросила одна из старушек, предсказательница и гадалка на кофейной гуще. – Вы нас так ловко обманули?

Как бы всем хотелось, чтобы все было именно так! Всего лишь гипноз!

– Можно тебя на минуту, – сказал Горецкий хозяйке повелительным тоном, не предполагающим пререканий и отказов. – Есть разговор.

Он открыл двустворчатые двери, вышел из гостиной и направился по коридору к дальним комнатам. Аделаида нашла в себе силы подняться и, удержавшись за подлокотник, слегка покачиваясь, двинулась за ним. Но даже шепота не понеслось им вслед – все выжидали. Аделаида закрыла двери и пошла по коридору.

– Куда мы идем, Горислав?

– А ты догадайся – ты же прорицательница.

Спальня хозяйки был самой дальней комнатой. Горецкий открыл перед Аделаидой дверь, вежливо пропустил ее вперед, и когда она вошла, закрыл за ней дверь. И провернул замок. Кажется, она все поняла, но не смела ничего сказать. Он помнил, тут всегда приторно пахло восточными благовониями. Он хорошо помнил, как она встречала его в этой комнате – снимала короткий халат и оставалась нагой. Фантастически сексуальной, настоящим магнитом для любого мужчины. Помнил, как она улыбалась – влекущей, манящей женской улыбкой.

– Ну, улыбнись мне как прежде, – приказал он.

Она не посмела его ослушаться – даже постаралась, но эта улыбка была улыбкой пленницы, битой рабыни, готовой получить новый удар плетью.

– Раньше ты улыбалась лучше.

– Раньше ты был другим, – прошептала она.

– Это верно, – согласился он. – Ты хочешь задать вопрос – спрашивай, не стесняйся.

– Это был ты – о ком говорила сущность? Тот, чья сила велика? Это о твоем присутствии в гостиной говорила ведьма Земфира?

– А там был еще кто-то, подобный мне?

– Как ты получил это могущество? – Она не спрашивала – умоляла ответить. – От кого? С кем пересеклась линия твоей судьбы? Кого ты встретил?

– Понравилось?

– Мне было страшно. – Она положила ему руки на грудь. – Дай мне немного этой силы! Прошу, дай!

– Хочешь моей силы? Хочешь еще разок обобрать меня?

– Тогда ты был другим.

– Слабым? Беззащитным?

Она опустила глаза:

– Не мучай меня. Что было, то было. Дай мне себя нынешнего!

– А ты меня вынесешь, нынешнего? Не спятишь, как твоя мать, которая после очередного сеанса у какого-то мага сунула голову в петлю?

– Я не знаю, но хочу твоей энергии.

Он рассмеялся ей в лицо.

– Что ты смеешься? Ты бы мог собирать стадионы, Горислав.

– Возможно, в ближайшем будущем. Если мне захочется. Сейчас я хочу другого – вставай на четыре точки.

– Что?

– Я поделюсь с тобой энергией – вставай на четвереньки.

– С какой стати?

– Ты слышала: делай.

Повелевающий тон буквально парализовал ее.

– А твоя девчонка?

– Моя девчонка останется моей. Да к черту! Ты слишком много болтаешь, Аделаида! Сколько можно?

– Я не хочу так по-скотски. – Она отрицательно покачала головой.

Он прихватил ее за локоть.

– Ты не поняла: я хочу. Я!

– Вот так грубо? Ты никогда не был таким.

– И жаль! Ты пользовалась моей добротой сколько могла. Пока не забрала все, что у меня было. И оставила подыхать. – Он с силой подтолкнул ее к кровати. – Вставай на четвереньки, я тебе сказал.

Она взглянула на дверь.

– Я запер ее. Давай же – не тяни. Там целый зал охреневших чудаков. Не будем давать им повод к сплетням.

– Я не дам тебе.

– Что?! – Внезапное бешенство, чувство, мало ему знакомое прежде, охватило его.

– Ты слышал.

– Да куда ты денешься, ведьма? – Он повернул ее к себе спиной, толкнул на кровать и задрал до талии ее платье, а потом и стянул до колен трусы. – И закуси подушку, я тебя знаю…

Когда-то эти любовные рукоятки он сжимал с такой страстью, что весь мир переставал существовать для него. Сейчас все было иначе: злость управляла желанием! Жажда мести. Он получал то, чего хотел все последние пятнадцать лет. И получал сполна. Бывшая любовница только закусила велюровую подушку, когда он делал это с ней. А когда отпустил ее, она медленно повалилась на бок и долго и прерывисто дышала.

– Это был не ты, – прошептала она.

В глазах ее блестели слезы.

– Это был я настоящий, – стоя над ней, ответил он.

Затем она медленно встала с кровати и одернула платье, хрипло спросила:

– Да что с тобой стало, Горецкий?

– Много чего. А что еще будет впереди!

– Возьми меня в свой полет, прошу тебя, – осторожно обняв, она умоляла его. – Возьми только меня! Горислав, возьми…

– Я подумаю.

Он вышел к гостям как ни в чем не бывало, она тенью следовала за ним. Через полчаса он чинно попрощался с хозяйкой и ее гостями, взял спутницу, которая не знала, как себя вести, готова была сквозь землю провалиться, и покинул столь вожделенный когда-то для него дом.

Глава вторая

«Вселенная Лилит»