В зеркале Фауста - Артур Гедеон

ему так свободно и легко. Горецкий подмигнул далекому спутнику земли. Что означало: до встречи! Наконец, ему пообещали показать темную сторону Луны. А вдруг и правда покажут? Ему еще не дали крылья, так, приладили к спине пару новых косточек, а уже казалось, что он летит над землей.

А может, просто коньяк сыграл наконец-то свою привычную шутку? Он этого не знал. И знать не хотел.

– А что за «библиотечка», кстати, куда мы едем? Это код?

– Скоро узнаешь.

– И чему благоприятствуют звезды?

– Скоро поймешь.

– Ладно.

Горецкий понимал главное: ветер времени и пространства уже подхватил его и нес по своему желанию, теперь оставалось только расслабиться.

На столе под допитой бутылкой коньяка он оставил записку для жены:

«Не ищи меня, не подавай заявления в полицию, мне стало очень скучно с вами, и я улетел в другие миры. Детям скажи, что их отец, старый несносный чудак, наконец-то воплотил свою давнюю мечту – поселился в параллельной вселенной. Так делают те, кто искал ответы здесь и не нашел их. А внукам пусть скажут, что их деда приняли наконец-то в Санта-Клаусы. И если они будут хорошо себя вести, то он станет навещать их в Новый год. Только пусть не дергают меня за бороду. Все имущество оставляю вам, мне оно более без надобности. Книги мои можете сжечь. Одним словом, пока. Ваш Горецкий».

От крыльца они свернули налево, прошли по заснеженной тропинке к воротам. Вышли на улицу. У дома стоял черный как ночь «Мерседес» с непроницаемо темными стеклами.

– Хорошая карета, – заметил он.

– Это – ракета, милый Горислав.

– Кажется, мы окончательно перешли на ты? Или мне показалось?

– Не показалось. Ну что, в путь? – спросила Лилит.

– Да, – легко кивнул он. – Полетели.

2

Глубокой ночью на юго-западе Москвы они свернули с одной из центральных улиц, проехали проулком мимо узкого лысого парка в глубине квартала и остановились у небольшого двухэтажного здания, судя по архитектуре, построенного в пятидесятые годы двадцатого века. Плоские фальшколонны на фасаде, портик с марширующими под знаменем рабочими и работницами, широкая лестница, покрытые краской, облупившиеся шары по обе стороны, каменные перила с балясинами, похожими на кегли для боулинга. Закат сталинского ампира. Помпезно и в лоб, все как любили по тем временам.

Они вышли из «Мерседеса». Окрестные высотки еще спали, до рассвета было далеко, но уже кое-где зажигались окна. Это у тех, кому пораньше на работу.

– Местный Лувр? – пошутил Горислав.

– Бывший клуб швейников, теперь местная библиотека, – ответила Лилит. – Но Лувр бы этому заведению только позавидовал.

Юленьку они не бросили – оставили в больнице по дороге. У Горецкого больно сжалось сердце, когда он увидел через окно с улицы, как бородатый детина в дубленке посадил ее в кресло в коридоре, окликнул медсестру, указал на девушку пальцем и что-то сказал. А потом, хоть его и окликнули, как ни в чем не бывало направился к дверям и скоро уже был на парадном. Но Горецкому было наплевать на бородача – в коридоре очнулась Юленька и беспомощно завертела головой. Она не понимала, где она и что с ней. Тут бы ему и оказаться рядом, прижать ее, согреть. Господи, подумал он, только бы она забыла все эти дни, что провела с ним, что поломали ее жизнь, совсем еще девчонки, что наполнили ее не теплом и светом, а вьюгой и пустотой. Он готов было сорваться и влететь в больницу, но его властно окликнула Лилит: «Горислав, едем!» – и когда он подошел к машине, добавила: – «Поздно лить слезы, что сделано, то сделано. И потом, если она увидит тебя еще раз и поймет, что это все ты, вчера – старый растлитель, а теперь – молодой демон, то просто сойдет с ума. Или Богу душу отдаст со страха. И второе, может быть, лучше. Ты же не хочешь ее смерти? А так ей все покажется сном. Кошмаром. Едем же». И вот они были здесь.

Вышел и Тифон, хлопнул дверцей, спросил:

– Мне с вами, госпожа?

– Да нет, жди меня здесь. Я скоро.

– Ага, – откликнулся тот, вытащил пачку сигарет, щелкнул старой бензиновой зажигалкой и закурил.

Лилит двинулась по ступеням наверх.

– Я не понял? – стоя у лестницы, спросил Горислав. – «Жди меня здесь, я скоро». Это как?

– Идем уже, – кивнула она молодому спутнику. – Мы должны все сделать до рассвета.

– Иди, дядя, иди, – кивнул ему Тифон. – Коли госпожа говорит. Не телись. Тебя впереди чудеса ждут! Ты же взял джек-пот, а тормозишь! Осталось поменять фишки на бабло и зажить по-королевски. Иди, дядя!

Горислав двинулся наверх. Бородач ему точно не нравился. На вывеске и впрямь было написано: «Библиотека». Лилит вытащила из кармана спортивной дутой куртки ключ, вставила его в замочную скважину и провернула три раза. Открыла правую створку двери. Вошла первой, и скоро в прихожей вспыхнул неяркий свет. Он осторожно зашел следом за ней.

Допотопные стенды, пара мутных зеркал, шкафы, старые книги на полках. И особый запах таких вот заштатных библиотек – сладкий аромат книжного тлена. Горецкий с усмешкой смотрел по сторонам. Наслаждался! И впрямь удивительные места. Потерянные острова. Фантастические ямы. Райский ад или адский рай для людишек, напрочь лишенных воображения. В такую контору можно прийти работать миленькой девушкой после библиотечного факультета института культуры и уйти мрачной раздражительной бабушкой на пенсию, просидев за одним и тем же столом всю жизнь.

– Нравится? – спросила Лилит. – Чувствую – ты наслаждаешься видами.

– В таких уголках хорошо встречать ядерную войну, – заметил Горислав. – Не жалко ни себя, ни людей, которых ты называешь читателями, ни всего остального мира. Провались оно все пропадом. – Он остановился у одного из двух зеркал, разглядывая себя. Он никак не мог привыкнуть к новому обличью. И к той горячей волне, которая разливалась по его сердцу, по всему нутру, когда он видел себя. – Так где мы, госпожа? Королева, царица? – Он оглянулся на нее. – Где мы сейчас?

Его спутница вытащила из левого кармана куртки уже другой ключ с брелоком и тряхнула им так, словно тот был вкусной приманкой, а Горецкий – голодным псом. Впрочем, это походило на правду.

– У меня есть еще один ключик, – объявила она, – и этот – волшебный.

– А-а, ну тогда другое дело.

Она подошла ко вторым двухстворчатым дверям, таким же высокими и старым, с такой же облупленной краской. За ними в таких вот библиотеках, как правило, открывался небольшой читальный зал, стояли высокие стеллажи с книгами, распухшими от времени