Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс

Каллум косится на меня краем глаза, и я пытаюсь изобразить на лице извинения.

– Э-э-э… Нет.

– А в какой зал ты ходишь? – не унимается Моника, пухлыми губами потягивая коктейль через соломинку.

– Ни в какой.

Он не только не желает обратить на нее внимание, которого она так жаждет, но и явно думает о чем-то своем.

– Ой, да брось, ты наверняка куда-нибудь ходишь, – настаивает Моника.

Касс выходит из офиса с новым шлангом и возится с краном для воды на стене.

Каллум отдает Монике банку «Маргариты».

– Спасибо. Приятно было познакомиться, но у меня дела, – говорит он, встает и идет в сторону Касс, хотя она уже скрылась, утаскивая непослушный шланг.

Когда он уходит, Моника морщит губы и закатывает глаза.

– Ну прямо ослик Иа.

– Ага, – соглашаюсь я в надежде, что это поставит точку.

Так и происходит, потому что Моника плохо переносит, когда ее отвергают.

Еще через пару часов мы в основном говорим о том, что мать Стивена на следующей неделе наконец-то съедет из гостевого домика, и теперь эта ненормальная решила переставить всю мебель, чтобы позлить Монику. Кэти же осенью пойдет во второй класс, но ей не нравится учительница, которую Моника называет коровой, вдобавок она задала ребенку домашку на лето. Я возражаю, что это просто список для необязательного чтения, но Моника повторяет, что учительница – злобная старая корова.

Увидев мой список и описания, она потеряла интерес к местным женщинам, и обсуждение ей быстро наскучило. Справедливости ради, что тут можно сказать? У меня нет практически ничего, кроме догадок и безумных предположений, и чем она может помочь, кроме как составить мне компанию и выслушать? В сумерках Моника собирает пляжную сумку и «Маргариту» и отправляется домой, чтобы выяснить, приготовила ли свекровь ужин для Кэти и каким способом сегодня настраивала дочь против нее.

Когда мы прощаемся, я уже знаю, что пойду искать Каллума. Почему он обрывает Касс телефон? Это меня не касается, и я не буду спрашивать, но вдруг он что-нибудь сболтнет. И еще я хочу спросить об Эдди и Розе. И рассказать Каллуму о том, что обнаружила в дневниках Генри, вероятно, он что-то знает, что-то видел и может вспомнить, узнав правду об интрижке Генри.

Я не из тех, кто часто пьет. И уж точно не днем. Даже на бранчах с Моникой и девочками я обычно пила чай со льдом, но чем дальше погружаюсь в эту кроличью нору, тем чаще соглашаюсь, когда мне предлагают выпить, а здесь это случается частенько. Сейчас я выпила четыре арбузных «Маргариты» и, наверное, слишком пьяна, чтобы разговаривать с Каллумом, но по иронии судьбы достаточно храбра для этого, поэтому беру два пива из холодильника и снова появляюсь у его двери с небольшим подношением и просьбой уделить мне время.

Я чувствую себя идиоткой, явившейся без приглашения после того, как моя подруга пыталась его соблазнить. Когда открывается дверь, не похоже, что он очень рад меня видеть. Я даже не знаю, как прочесть его взгляд. Как будто он чего-то боится. В квартире жарища, и он пытается починить кондиционер.

– А, так у нас есть кое-что общее, – говорю я, когда Каллум приглашает меня сесть перед вращающимся рядом с диваном вентилятором.

– Он не справляется с жарой, – объясняет Каллум.

Взяв пиво, он опускается рядом со мной и на мгновение прижимает ко лбу холодную бутылку.

– Я не хотела тебе помешать, – говорю я, глядя на стоящий на полу кондиционер и разложенные инструменты.

– Я все равно не знаю, что делать, – отвечает он, и пару секунд мы молча сидим на жаре.

Слышны только стрекот сверчков за открытым окном и гул вентилятора. Время от времени налетает ветерок, шелестящий занавесками, но комнату он особо не остужает.

– Сначала я хотела извиниться за подругу, – говорю я.

– Ничего страшного, – улыбается он.

– Господи. Что с твоими руками? – спрашиваю я, заметив царапины и мозоли.

– Да так, ерунда. Просто, вытаскивая кондиционер, я уронил его и поранил руки, пытаясь удержать.

– Жуткая боль, наверное.

Но все-таки что-то в нем сегодня выглядит другим. Отчаяние кажется буквально осязаемым. Сломленность и напряжение должны бы послужить знаком, что следует оставить его в покое, но я этого не делаю, потому что сама в таком же отчаянии. Вдруг мы сумеем помочь друг другу.

– В общем, спасибо за вчерашний разговор о Генри. Тяжело не знать, что случилось, как вообще это могло произойти, и я просто должна была… – Умолкаю и вздыхаю. – Я нашла дневник Генри.

Каллум выглядит сбитым с толку.

– Что-что?

– Он вел дневник, не знаю зачем, и, в общем, я обнаружила, что у него был роман… Не просто роман. Генри любил кого-то.

– О господи. Мне так жаль, – говорит Каллум. – В смысле, настоящий дневник?

Его это явно смущает, потому что мужчины редко ведут дневник. Понимаю, почему это кажется необычным.

– Вообще-то, мы познакомились на занятиях по поэзии. Он был настоящим художником – тонко чувствовал. Нет ничего удивительного в том, что он вел дневник, – говорю я. – То есть, конечно, я была слегка шокирована, когда нашла дневник, но только из-за того, что в нем написано. Генри пишет, что влюблен и рисовал эту женщину около сотни раз. Возможно, это преувеличение, но мне нужно знать, кто она. Я не нашла ни одной женщины, которую он рисовал больше одного раза. Конечно, ты был не так близко с ним знаком, но, раз ты здесь живешь, может быть, ты… ну, например… что-то видел? Замечал его с кем-то?

– Боже, – говорит Каллум, потягивая пиво и откидываясь на спинку дивана. – После всего, что произошло, еще и это. Но разобраться тут непросто, ведь его обожали все бассейновские девушки, он рисовал детей, был дружелюбен со всеми, так что выбрать одну женщину, с которой он сблизился… Не знаю. Днем, когда он был здесь, я работал в школе, а вечером, когда я возвращался, он находился дома, с тобой, так что я, наверное, последний человек, способный это заметить. Ты спрашивала бассейновских девушек? Они торчат тут целый день и, похоже, наблюдают за всеми.

– Да. Они не смогли помочь. И у меня есть теория, по какой причине, – говорю я.

– Теория о том, почему бассейновские девушки не сумели помочь. – При этих словах он почти улыбается. – С удовольствием выслушаю ее.

Каллум встает, идет на крошечную кухню в нескольких шагах от нас и берет еще пива. В этот момент я замечаю шесть пустых бутылок в раковине и как быстро он выпил ту, которую я ему дала. Это