Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Сережа сделал два шага и вдруг провалился. С громким шлепком он упал в ледяную грязь. Правую ногу пронзила боль. Он попробовал подняться и не смог. Чернота обступила его со всех сторон. Ветер стих. Сережа запрокинул голову и увидел черный ссутулившийся силуэт на фоне прямоугольника неба.

– Нет, – прошептал Сережа.

Мертвец спрыгнул вниз. Холодной грязью ляпнуло в лицо. Сережа выставил руку, но нащупал только пустоту.

– Я здесь, – услышал он из-за спины и почувствовал, как тонкий шнур впивается ему в шею.

21

Андрей закричал от боли и проснулся. В левый глаз как будто воткнули раскаленную проволоку и медленно проворачивали ее. Он коснулся больного места кончиками пальцев. Проволока погрузилась глубже и пронзила мозг.

– О, черт.

Он лежал не на стульях, а на полу. Не в рабочем кабинете, а дома, в зале. В комнате горел свет. Прямо перед лицом торчала ножка перевернутого кресла. Опираясь на диван, он медленно поднялся с пола. Двери в комнаты были открыты. Из детской тянуло сквозняком.

Андрей оглядел себя. Перемазанные по колено в грязи джинсы, порванная рубашка, грязь на босых ногах. Словно он бегал босиком по огороду. Или…

Не надо «или». Никаких «или», или ты свихнешься прямо здесь и прямо сейчас.

Вы умрете. Вы все умрете.

– Юля?

За окном было темно. Часы на стене показывали начало седьмого. Тяжело переставляя ноги, глядя на пол и стараясь не наступить на осколки кружки, он доковылял до спальни.

Пусто. Еще четыре шага до детской. Холодный ветер из окна трепал занавески. За занавесками открытая створка окна билась о раму. На полу валялось синее одеяло с Винни Пухом.

Не хочешь выглянуть в окно и посмотреть, что там делается на клумбе?

От этой мысли его бросило в дрожь.

Забудь. Плохие мысли могут материализоваться. Пусть это был скандал. Скандал, который положит конец их семейной жизни. Она забрала с собой вещи и сына и уехала к маме. Помнишь, как тогда, десять лет назад? Да. Пусть он окажется неудачником, не сумевшим прокормить семью. Пусть она бросит его и он больше никогда не увидит сына. Разве этого мало?

А грязь? А открытое окно? А сломанные ногти?

Андрей сел на диван.

На журнальном столике рядом с его «Самсунгом» лежали окровавленные маникюрные ножнички и глаз. Грязными выбитыми пальцами, скривившись от боли, он взял его в руку. Привет мистеру Хайду от мистера Джекила. Упругий, подсохший, с красным шматком спутанных сосудов. Андрей развернул его зрачком к себе. Глаз как будто смотрел на него сквозь ссохшуюся матовую роговицу.

Там под опухшим веком ничего нет. И это был не просто скандал.

Шесть лет назад ты впервые постучался в дверь. Тебе никто не ответил. Ты постучался еще раз и начал дергать за ручку. Тебе сказали с той стороны: «Уходи». Ты не послушал и стал ломиться внутрь. И тогда дверь открылась. Медленно, со скрипом. Совсем немного. Так, чтобы нельзя было разобрать, что там, за ней. Но достаточно широко для того, чтобы оттуда, из темноты, просунулась чья-то рука, вырвала тебе глаз и сделала кое-что еще.

Теперь ты доволен? Доволен, черт возьми?

– Я все понял. Не надо. Я выкину все реактивы и отформатирую жесткий диск. Уничтожу письма. Не надо. Прошу тебя. Ты же не только всемогущий, но и всемилостивый.

Помнишь, я спрашивал тебя, кто ты? Так вот знай. Ты зомбированный муравей с личинками глистов в голове, забравшийся на высокую травинку в ожидании барана. И существуешь ты только потому, что являешься звеном в превращениях этой личинки.

– Как скажешь, только оставь в покое мою семью.

Андрей нащупал телефон в заднем кармане джинсов. В журнале вызовов ее номер был первым.

Длинные гудки. Сколько их прошло? Два или три. Лучше два.

Давай же возьми трубку, скажи, что ночью я снова стал чудить. Что ты собрала сумку, забрала Сережу и уехала к маме. Что после всего случившегося ты подашь на развод, что я буду платить алименты. И что дом ты заберешь себе, а мне оставишь ипотеку, что…

Конец вызова.

– О боже, черт, черт. Юля! Сережа!

Он набрал снова и убрал трубку от уха. Показалось? В детской спальне еле слышно пиликал звонок «Нокии».

И это самый громкий звонок в мире?

Андрей опустил телефон и двинулся на звук. Медленными короткими шагами.

Ты ведь знал. С самого начала знал, что произошло. Это был не просто скандал. Дурные мысли материализуются.

Он подошел к окну и отодвинул в сторону колышущуюся занавеску. Разбитое окно щерилось остриями торчащих из рамы стекол. Сквозняк захлопнул створку, и звук исчез.

Створка открылась. Телефон снова тихо запиликал.

Смотри, какая прелесть. Ты ведь шел к этому долгих шесть лет.

Андрей высунул голову в окно. На месте большой ямы был холм. Звук шел из-под земли.

Ты скоро? Я буду тебя ждать.

22

«Я разрешил меня искать, но не находить». Так сказал оживший утопленник, маниакальное второе «я» отца, убившее мать. Сергей снова чувствовал шнур, впившийся в шею, холод, сырость и страх, перебивающий все остальное. Остро, как будто и не было девяти лет, прошедших с той ночи. Потом хватка ослабла. Утопленник не собирался его убивать. Только напугать отца возможной расправой. Подчинить себе.

Оказавшись здесь, между первым и вторым корпусами диспансера, Сергей всегда вспоминал ту ночь. Скорее всего, из-за небольшого заброшенного фонтана с прямоугольной чашей, напоминавшей ему яму, в которую он тогда свалился. И каждый раз повторение мыслей и чувств было настолько полным, что Сергею казалось, будто кто-то водит его по кругу.

Прихрамывая на правую ногу, он медленно поднялся по разрушенным ступеням к высоким двустворчатым дверям. За ними склеп живых мертвецов, по коридорам которого бродит тело его давно умершего отца.

– Ездит, – мысленно поправил себя Сергей. – Не бродит, а ездит.

После инсульта отец перестал говорить и ходить, и теперь передвигался исключительно на инвалидной коляске.

Сергей соскреб о железную чистилку прилипшие к ботинкам гнилые листья и локтем (в руках были пакеты) толкнул дверь.

Старик дежурный с желтыми прокуренными усами проверил документы и заглянул в список посетителей. Щелкнуло реле. На вертушке загорелась зеленая стрелка.

– Знаете, куда идти, Сергей Андреевич?

Сергей кивнул.

Комната свиданий находилась в световом кармане длинного коридора. Каталка с отцом стояла у окна. Перед каталкой стоял стул, а за спиной отца – санитарка с толстыми руками и пустым лицом. Как будто та же, что была в прошлый раз.

– Здравствуйте, – кивнул Сергей женщине и наклонился к отцу. – Привет, пап.

Он пожал сухую