Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

среди гостей. Из боковой двери вышел высокий мужчина с тонкими чёрными усиками и зализанными назад волосами. В строгом костюме, при галстуке, он слегка улыбался, но скорее из вежливости. Взгляд его оставался глубоким, холодным и сочувствующим. Вик был подле незнакомца. Он держал руки в карманах брюк. Чёрная рубашка, заправленная под ремень, сидела по фигуре. Он заплёл строгую тугую косу, отчего выбритые виски казались ещё более заметными. По усталому лицу можно было легко заметить, как боль утраты измучила его.

Я встала у стены, но Вик сразу заметил меня и мигом изменился в лице. Он извинился перед мужчиной, подошёл ко мне, а потом крепко обнял, чуть отрывая от пола и вжимаясь лбом мне в плечо. Он ни на кого не смотрел, не обращал внимания и делал то, что хотел.

И в тот момент я снова узнала в нём своевольного, поступающего только так, как он хочет, Вакхтерона.

– Чикала… ты пришла, – растерялся Вик, явно не надеявшийся меня увидеть. – Как же тебя отпустили?

– С условием, – я нежно погладила его по предплечью, – об этом после. Сначала скажи… как ты?

– Порядок, – слабо улыбнулся он.

Незнакомец с усиками, подойдя к Вику, положил руку на его плечо и пожал его:

– Друг мой, с твоего позволения, я отлучусь. Нужно решить кое-какие вопросы.

– Спасибо, Эндрю. Конечно.

Мы взялись за руки. Вик отвёл меня в сторону, покосился на присутствующих. Некоторые люди бросали на нас взгляды, кто-то перешёптывался. Ну конечно, школьница и он, главная заноза в заднице. Повод для сплетен, мама будет в ужасе. В пику им хотелось прямо здесь поцеловать его, но это было бы так по-детски и неуместно, мелочно. И кроме того, я с трудом признавалась себе, но до сих пор сторонилась слишком близкого контакта с ним, потому что произошедшее не давало покоя.

– Не смотри на них, – спокойно сказал Вик, погладив меня по щеке тыльной стороной ладони, – ни на кого из них. Спасибо, что пришла, несмотря на то, что было между нами… Я не знаю, как пережил бы это один.

Он замолчал, но мне и так всё стало ясно. Крик – Вакхтерон, – который легко убивал и линчевал, был сломлен смертью своих близких. И я не посмела намекнуть ему об этом, понимая, что таким образом просто добью его. Это было бы слишком жестоко с моей стороны. Вспоминать прошлое стало страшно, и я сменила тему:

– Ты же должен что-то сказать о них? Что-то вроде речи? – поморщилась я, вспоминая порядок похорон. Я была только на отцовских, и то плохо их помнила: всё как в тумане.

– Да, – Вик вздохнул, – но мне ничего не лезет в голову. Не знаю, что говорить.

Мы замолчали, сплели пальцы. К нам подошла Мишлен в строгом чёрном платье по фигуре, постукивая уместно невысокими каблуками.

– Простите, что отвлекаю… здравствуй, Лесли, рада тебя видеть… Вик, нам пора начинать.

– Хорошо.

Она внимательно посмотрела в его лицо. Поджала свои красивые полные губы: тёмно-вишнёвые, блестящие.

– Ты точно готов?

Он застывшими глазами смотрел поверх нас обеих, и в глубине его глаз, у самых зрачков, я заметила странный тусклый отблеск. На мгновение что-то в лице его стало жёстким и холодным, но выражение это так же стремительно сошло, как появилось, и он спокойно ответил:

– Вполне.

* * *

Селена и Адсила. Мать и дочь. Две женщины, связанные судьбой настолько тесно, что смерть настигла их почти одновременно.

Адсила умерла от рецидива. Старая болезнь не пощадила её, несмотря на операцию, на которую Вик так надеялся. Состояние ухудшила травма, которую она получила осенью. Старухе стоило бы беречь себя получше, говорили те, кто думал, что Адсила Каллиген в одну из ночей оступилась и тяжело упала. Старики – они такие хрупкие, да. Особенно когда их бьют головой о стол.

Селена Каллиген повесилась в своём доме двадцать второго декабря, и вот как это было. Она переоделась в дешёвую сорочку из искусственного шелка, накинула старый халат, прицепила к ушам любимые серебряные серьги, выпила два бокала белого полусладкого: девять пятьдесят за бутылку. Накинула петлю на крюк от люстры, встала на прикроватную лавку. Окно в её спальне было настежь открыто, на ковер намело снегу. Она написала в предсмертной записке, что больше на этой земле её ничто не держит. Представляю, каково Вику было читать это, понимая, что он – ничто.

Люди говорили только хорошее о двух женщинах, лежавших одна в тёмно-бордовом, другая в чёрном гробах. Лакированная крышка закрытого гроба и последнее ложе Адсилы утопали в белых цветах. Мишлен Гумбольдт не солгала и устроила им достойное прощание.

Да… люди по старому завету говорили действительно добрые слова, но слов этих оказалось мало, потому что мало кто вообще пришёл на похороны. Как я и думала, зал не был заполнен даже на треть. Я подумала, что на похоронах каждого, кого убил Вакхтерон, залы ломились от присутствующих и скорбящих, хотя эти люди не стоили и мизинца Аделаиды Каллиген.

Церемония проходила поразительно спокойно. Но, когда пришел черёд Вика говорить, двери отворились, и в зал тихо вошли двое мужчин. Все обернулись в их сторону и замерли. Не замереть было просто невозможно. Это были братья-близнецы, настолько эффектные, что зрелище было из ряда вон выходящее: ну глядели все почти как на явление Христа, не меньше. Ростом футов шесть с четвертью, крепкого, мускулистого телосложения, чего не скрывали их чёрные костюмы – вот какими они явились. У одного рубашка была тёмно-коричневой, у другого – иссиня-чёрной. И у обоих – роскошные волосы, как у Вика, до пояса, но только убранные в чёрные, отливающие серебром на солнце одинаковые хвосты. Бронзовая кожа, прямые носы, большие чувственные губы и сощуренные глаза: они были настоящими красавцами… и настолько индейскими индейцами, что никто даже не знал, как на них реагировать. Таких, как они, сто процентов дразнят Вождями или другими тупыми кличками. Но я не удивлюсь, если вождями они и впрямь были. Уж слишком статные.

Никто ни слова не посмел сказать при их появлении, и они заняли кресла в заднем ряду. Вик внимательно поглядел на них, но по глазам его было ясно: они друг с другом не знакомы. Тогда он встал с места и прошёл к кафедре, украшенной скромным букетом белых лилий. По правую руку от него были гробы матери и бабушки.

Пришёл его черёд говорить.

Холодные лучи зимнего солнца падали на каштановые волосы, преломлялись в серых глазах. Свет плясал зайчиками в подвесках на люстре, мягко окутывая стены