Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

– Я не поеду, – сухо сказал Виктор. – Меня не интересует её последняя воля. В любом случае не думаю, что она упомянет меня в бумагах.

– Но она уже упомянула, – усмехнулся Теодор.

– Раз ты записан в завещании, – добавил Адам. – Разве ты не хочешь узнать, что мать хотела тебе сообщить?

– Она могла бы сделать это, пока была жива.

– Так, значит, эта душещипательная речь – чистая профанация? – холодно уточнил Адам и склонил голову к плечу. Этот жест настолько был похож на жест Вакхтерона, что я даже вздрогнула. Они с Виком точно родственники, одной и той же хищной породы.

Вик покачал головой. Нахмурился.

– Бред какой-то.

– Не бред, – тихо сказала я. – Тебе сейчас очень тяжело со всем смириться, но, знаешь, поезжай завтра! Ладно? Узнай, что хотела Селена напоследок… дать тебе. Раз она не смогла сделать это при жизни, может, вы станете ближе хотя бы после её смерти?

Вик глубоко задумался и опустил глаза, размышляя о том, что я сказала. Я стиснула рукав его пальто. Это был подлый ход. Я просто хотела, чтоб завтра ему было проще отпустить меня в Бангор, и, возможно, это предопределит наши судьбы.

– Какая умная молодая мисс, – Адам расплылся в широкой улыбке и протянул мне ладонь. – Кто такая?

– Моя девушка, – без тени сомнений заявил Вик. Я возмущённо посмотрела на него. Теодор усмехнулся:

– Ты в этом уверен?

И Вик усмехнулся точно так же, глядя на меня сверху вниз:

– Думаю, да. А ты не поедешь со мной, чикала?

Вот мы и подошли к трудностям. Я отвела взгляд. Конечно, он сразу понял: что-то не так.

– Мы отойдём ненадолго, – спокойно сказал Тео. – Поговорите пока.

– А что такое? – всё ещё блистая улыбкой, спросил Адам, но брат уже оттащил его за локоть в сторону. – Да что? Шептаться при других ой как некрасиво!

Вик повернулся ко мне, взял за руки и внимательно посмотрел в глаза:

– Только не говори, что мы больше не увидимся.

Его голос был так спокоен, а во взгляде – столько боли, что я молча обняла его за талию, спрятав руки под пальто на рубашке и вжавшись лицом в его грудь.

– Я уеду только на три месяца, – глухо сказала я. Врать было бесполезно. Он мог найти меня где угодно. – В Бангор, в колледж. Вернусь в апреле, получу стипендию, и… знаешь, это всё потребовала мама. Я не хотела бы… Я не хотела от тебя сбегать, Вик.

Он медленно кивнул. Положил ладонь на мой затылок.

– Я понял. У тебя бы и не вышло. Значит, Бангор?

От этих слов мне стало здорово не по себе, потому что я вспомнила ту ночь и коленопреклонённого Вакхтерона перед собой. Теперь же, при свете тусклого дня, Вик улыбнулся мне, слабо и совершенно вымученно:

– Сейчас меня здесь больше ничто не держит. Я поеду с тобой, если захочешь.

Но я покачала головой и отстранилась от его груди. Он смотрел так, будто у него внутри что-то оборвалось. Я же чувствовала, что совершаю ошибку. Знала, что буду тосковать по нему каждую минуту… но то, кем он был и что совершил, ясно дало понять: нам нужно время, чтобы всё обдумать и принять определённое решение.

– Я хочу побыть немного одна, Шикоба. После всего, что случилось, немного прийти в себя. После всего, что ты сказал мне там и сделал.

Он сузил глаза, отвёл прядь моих волос со лба. Погладил по голове. Делал это так, словно умолял никуда не уезжать, хотя говорил: хорошо, надо так надо. От его вида с души воротило.

– В апреле я вернусь, и всё будет как прежде, но я не хочу, чтобы ты ссорился с моей семьёй, – продолжила я спокойно, хотя внутри всё перевернулось от собственной лжи. – Я никуда не денусь. Мы всё решили. Только отпусти меня теперь.

Сердце колотилось в горле, и мне хотелось ударить себя по щекам за эти слова. Ведь я до конца не знала, правда это или нет.

– Никогда, – твёрдо сказал он, и в этих интонациях я узнала Крика. Тогда мягко добавила, положив ладонь выше брючного ремня на его живот:

– Но я твоя, а ты мой. Разве ты не ощущаешь всего, что я чувствую?

– К кому именно и что ты чувствуешь, Лесли Клайд? – вкрадчиво спросил он.

Даже без маски это был именно Вакхтерон. Поневоле я поджала плечи, ощущая себя совершенно беспомощной рядом с ним, и прибавила:

– Это пойдёт нам двоим на пользу.

Тогда Виктор Крейн, сглотнув, кивнул и опустил глаза. Посмотрел на носки ботинок. Потом снова на меня, заботливо стряхнув с моих плеч снег.

– А если нет?

Я не нашлась, что ответить, и просто обняла его, понимая, что слёз уже не остановить.

Накануне Рождества мы с Виктором Крейном попрощались на индейском кладбище под старым вязом. Он поцеловал меня в лоб, и ни один его жест не выказывал обиды.

Овхара, небоскрёб Иктоми, безвременье

За толщей бетонных стен, за пеленой стеклянных окон, в бетонном колодце, который сеятельница раздоров, богиня информации и человеческих наук, покровительница разума, обманщица и жрица древних богов, праматерь пауков, Иктоми, могла сделать бездонным, глубоким сном забылся многоглазый бог Хейока. Когда-то давно ему поклонялись индейские племена от Небраски до Манитобы – и санти, и дакота, и вахпетоны, и надуессиу, и охенонпа, и янктонаи[14], и другие из очети шаковин, Семи Костров Совета[15], и молились перед сложной охотой и смертным боем именно ему, неудержимому весельчаку, всесильному Хейоке, Голосу Духа, поскольку он был не только богом гроз и молний, богом кошмаров и провидческих сновидений, но и воином, и охотником, и покровителем собственного культа, который чтил и жил по его заветам. Святыми людьми были те, кого избрал Хейока: тогда он являлся к ним во снах, и, если люди эти не проходили сквозь особые церемонии, чтобы стать его последователями, на всё племя обрушивались страшные беды. Жрецы культа Хейоки были, как и их владыка, очень противоречивы. В доказательство своей веры они вели себя противоестественно: подобно ему, смеялись, когда им было грустно, и плакали, когда становилось весело. Натерев кожу снадобьями из соков тайных растений, которые им во снах показывал многоглазый покровитель, они совали руки в огонь и жаловались на холод, а растираясь кусками льда, пока не окоченеют, в голос смеялись, как им жарко. В бою это были неукротимые могучие воины, которых не страшили ни раны, ни смерть; в племени