Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Тем не менее запись ее криков возникла в голове рано утром, когда я чистил зубы. Я застыл, глядя в зеркало, но видя только пятнышки высохшей зубной пасты. Крик то затихал, то становился похож на шепот, то взмывал ввысь, вызывая короткие головные боли… Тогда-то я решил, что девушка умерла где-то недалеко от моего дома. Иначе как бы я мог уловить ее своим классическим проигрывателем?

Я уже говорил о том, что не успел довести смерть девушки до финала. Это потрясло меня и напугало тогда. Прошло два года, а я все не решался возобновить убийства. Мне не хватало сил, вдохновения, музы – как пожелаете.

И вот появился шанс завершить дело. Найти ее голову и засунуть в стеклянный сосуд.

Вряд ли от густых волос что-то осталось, но они мне ведь были и не нужны, верно?

Я быстро оделся и вышел в серую слякоть утра. Суетливость людей, спешащих на работу, меня раздражала. Я бродил по району, погруженный в абсолютную тишину, прислушиваясь к ней, надеясь услышать крики… и я их услышал. Возле гаражей, что находились в полукилометре от дома. Зашел туда. Услышал еще один крик:

«Спаси!»

Она кого-то звала перед смертью. Любимого человека. Надеялась.

Я ощущал себя лозой, с помощью которой ищут воду. Совсем скоро я начну крутиться, крутиться, крутиться и…

Я увидел сгоревший гараж. Видимо, он согрел недавно, потому что в воздухе стоял отчетливый запах гари и влаги. Недолго думая, я полез в кучу обгоревших обломков и принялся расчищать их. Ощущал теплоту внутри обгоревших головешек.

Упорство было вознаграждено. Под кучей досок я нашел обгоревший труп моей беглянки.

Белели зубы, чернела обгоревшая плоть, желтели жировые пятнышки. Вместо глаз на меня смотрели пустые темные глазницы, заполненные влагой. Но все равно это была она!

Скорее всего, два года назад ослабевшая, заблудившаяся девушка оказалась среди гаражей, обнаружила, что этот гараж не заперт, и забралась внутрь в надежде, что утром ее найдут. А ее не нашли. Никто не заглядывал, никто не проверял и не приходил. Людей пропадает много, поисками долго не занимаются.

План созрел мгновенно. На небольшом стихийном рынке у дома я купил тачку и брезент. Вернулся к гаражам, аккуратно уложил обгоревшие останки на дно тачки и покатил ее домой. Дома на полке ждал пустой сосуд. О, как же долго он ждал!..

…Глеб тащил паренька за шиворот по лестнице, бил, пытаясь выяснить, где же, в какую квартиру надо вломиться, чтобы найти Валю.

Паренек – похоже, действительно глухонемой – мотал головой, улыбался разбитыми губами и мычал. Взгляд у него был безумный, страшный.

На четвертом этаже Глеб догадался обшарить карманы паренька. В заднем кармане джинсов нашлись ключи, а на них номер – восемьдесят четыре. Как просто!

Нужная квартира находилась этажом выше. Глеб потащил паренька. Тот хватался руками за руку Глеба, но не сопротивлялся. Только мычал. Он был худой и костлявый, этот паренек, весил килограммов пятьдесят, не больше. Глеб почувствовал брезгливое раздражение, когда представил, как этими вот тощими руками паренек хватает его Валю и тащит, тащит к гаражам…

От волнения затряслись руки, когда он вставлял ключ в замок. Провернул раз, другой. Толкнул дверь плечом, втащил паренька, уронил его в коридоре, заорал:

– Валя! Валя!

Внутри головы никто больше не шептал.

Глеб захлопнул входную дверь и бросился в комнату. Блеснуло что-то на стене у окна. Ударил кулаком по выключателю и, сощурившись на секунду, сквозь появившиеся слезы разглядел на полках на стене большие стеклянные сосуды с отбитыми горлышками, плотно перемотанные сверху то ли скотчем, то ли изолентой. А внутри сосудов – женские головы.

На Глеба смотрели набухшими и подгнивающими веками, вытекающими глазами. Из открытых ртов с рваными губами, засохшими пятнами крови вырвались голоса, наперебой, оказавшиеся вдруг внутри Глебовой головы:

«Ты пришел!»

«Спаси!»

«Я здесь!»

«Помоги!»

Глеб схватился за голову.

– Валя! – закричал он, шаря взглядом по мертвым лицам.

Среди мертвецов ее не было. Что-то будто оборвалось внутри.

Глеб развернулся и увидел паренька, прыгающего вперед с ножом в руке. Паренек сделал выпад, лезвие разорвало Глебу куртку, вошло в живот слева, зацепив ребро. Не чувствуя боли, Глеб схватил паренька за запястье, дернул вниз. Окровавленное лезвие выскользнуло. Глеб ударил паренька по коленке ногой. Что-то звонко хрустнуло. Паренек скорчился, заваливаясь на бок.

Женские крики в голове сделались невыносимо громкими.

Глеб с размаху опустил подошву ботинка пареньку на лицо. Закричал:

– Валя! Где ты? Где же ты, ну?

На кухне ее не было. На столе у холодильника стоял стеклянный сосуд со сбитым верхом. В миске валялись осколки.

Глеб чувствовал, как кровь толчками выходит из раны, заливается в штаны. Закололо на кончиках пальцев. Он вышел в коридор, держась за стену. Шагнул в ванную комнату и там, в полумраке, разглядел что-то лежащее в ванне. Кажется, обгоревший труп. Его обмыли и очистили. Лужицы воды собрались в провале на месте живота и в углублениях между ребер. Лица было не разобрать, но Глеб понял, что это и есть его любимая, ненаглядная, пропавшая Валя.

Он медленно опустился перед ванной на колени, протянул руку. Вопли в голове становились громче.

– Я же нашел тебя, – пробормотал Глеб. – Я нашел тебя, ну? Ты должна была быть живой! Ты же и есть живая!

Боль скакнула от раны к сердцу. Сперло дыхание. Перед глазами потемнело.

– Мне говорили, что ты зависла между жизнью и смертью. Не можешь умереть, – пробормотал он, едва ворочая языком. – Давай же возвращайся. Я ведь не зря искал…

«Конечно, – сказала Валя чистым и ясным голосом. – Даже не думай о плохом, дурачок».

Она взяла его ладонь в свою – шершавую, обгоревшую. Поднялась и вышла из ванной в коридор.

Глеб, облокотившись о теплый чугун, наблюдал за ней и не смог сдержать улыбку. Валя оставляла на полу влажные следы, покрытые ошметками обгоревшей плоти. Она прошла в комнату. Глеб видел паренька, лежащего на полу без сознания. Из уголка рта его капала на старый ковер кровь.

Валя дотронулась до паренька, и он очнулся. Хотел закричать, но не смог. Из горла вырвалось только сдавленное мычание. Валя подняла валяющийся нож и принялась рисовать на лице паренька узоры. Яркие, красные, сочные. Паренек открывал рот, но был нем, как рыба. Только согнутые пальцы сдирали ногти, впиваясь в пол.

Глеб улыбался, глядя на Валю.

Срезая с лица паренька кожу, Валя напевала «Восьмиклассницу». А хор других