Вселенная нелюдей - Влад Райбер

– Нет, нельзя, – я прогнал бомжа и вернулся в свою комнату.

Смотрю в монитор, а этот забулдыга обошёл завод и влез в окно с другой стороны. Я поленился выходить снова. Чёрт с ним! Утром выгоню…

Ночью меня разбудил хриплый голос бездомного. Он орал во всё горло, только тяжёлые металлические удары ненадолго прерывали его крик. Я не собирался выходить из своей комнаты до самого утра, но нельзя же было оставить всё вот так.

Я побежал, ступая строго по жёлтой разметке.

Посреди цеха Пустоголовые безжалостно молотили нищего руками-трубами. Их было трое. Бомж пытался от них уползти, а эти ржавые болваны лупили его стальными дубинами, ломали кости, рвали кожу колючей проволокой.

Я стоял на жёлтой линии, дрожал от страха. Нищий полз, его переломанные ноги тянулись на одних жилах. Железные чудовища били по спине, их головы с нарисованными глазами болтались, как у игрушечных автомобильных собачек.

Спина нищего хрустнула. Ему ударили по затылку, он врезался лицом в пол и больше не кричал.

У меня кольнуло в глазах, я прижал ладонь к губам и ушёл оттуда, пока меня не заметили. Закрылся в своей комнате. Что я мог сделать? Что. Я. Мог сделать?!

По коридору простучали три пары железных ног и прошуршало что-то тяжёлое. Они волокли его. Стало тихо.

Я снова пошёл смотреть. Не мог заставить себя сидеть в комнате. Там, где тащили бедолагу, остался кровавый след. Он тянулся в открытую дверь, в глубь коридора, куда нельзя было заходить.

Но я шагнул с жёлтой разметки и как заколдованный на цыпочках пошёл туда. Коридор заканчивался лестницей, ведущей вниз. Я не стал спускаться, а только глянул, куда ведут ступеньки. Там, внизу, был ещё один цех, заваленный металлоломом: обрезками труб, железной стружкой, пружинами и прочим производственным хламом. Ржавая свалка. В ней копошились десятки Пустоголовых. Господи… Что они делали с тем беднягой! Они приматывали его к вертикальной балке колючей проволокой! Приматывали так туго, что проволока резала тело, превращая его в фарш. А этот мужик ещё не был мёртв, он издавал слабые хрипы.

Меня едва не стошнило. Увидев это, я убежал обратно в комнату и заперся там до утра.

Перед тем как сдать смену, я взял швабру и ведро, отмыл кровавые следы. Это был мой промах. Я допустил гибель человека на заводе и не мог признать это. Ужасно…

Своему сменщику-старику я сказал, что сутки прошли без происшествий. Я солгал.

Тот продавец был прав, мне стоило уволиться. Но куда пойти? Сейчас так плохо с работой, а у меня почти не осталось денег.

ТРЕТЬЕ ДЕЖУРСТВО

Я решил, что уволюсь, но доработаю месяц. Мне нужно было получить хоть одну зарплату. На третьем дежурстве у меня сдали нервы. Я и так думал об этом все выходные, а вернувшись на завод, только и представлял бомжа, примотанного проволокой к балке.

Бутылка палёной водки всё ещё лежала в сумке. Я не выдержал, открыл, сделал несколько глотков. После долгого воздержания я быстро захмелел и уже не мог остановиться. К ночи бутылка была пуста.

Меня перестало трясти, но воспоминания о расправе железных чудовищ над человеком стали только ярче.

Не помню, как вышел из комнаты, не знаю, зачем попёрся в запретный коридор, я был хмельной.

Я пришёл к лестнице, сполз по стенке, сел на корточки и стал смотреть. Пустоголовые разматывали колючую проволоку. Они отвязывали мёртвого человека от балки. От него остались только кости и куски кровавого мяса.

Я смотрел…

Другие железные человечки копались в свалке металлолома. Они отыскивали нужные детали: металлическую сферу, трубы одинаковой длины. Они собирали ещё одного Пустоголового, скрепляя части окровавленной колючей проволокой!

Они работали быстро и слаженно. Железное чучело было готово за несколько минут. Один Пустоголовый держал в проволочных пальцах малярную кисть, другие подали ему белую краску, и он вывел круги на голове-сфере. Подали чёрную краску для зрачков. Это было хуже всякого бреда…

Новый ржавый человечек зашевелился. Вот зачем они убивают! Им нужна окровавленная проволока. Так они повышают свою численность.

Только что родившийся Пустоголовый сел, от нарисованных глаз потекла свежая краска. Он задрал голову и посмотрел на меня. Другие тоже обернулись в мою сторону[75].

Только теперь мой пьяный мозг сообразил, что жизнь надо беречь. Мне было трудно встать на ноги, а эти болваны оказались быстрыми ребятами. С шумом и грохотом они летели вверх по лестнице. Я бежал по коридору. Меня догоняли. Железная труба ударила в локоть. Всё тело взорвалось болью, разум мгновенно протрезвел. Рука безжизненно повисла.

Ноги не слушались. Завидев впереди окно с выбитым стеклом, я прыгнул в него. И упал на больную руку, кое-как поднялся, побежал дальше. Я очутился на улице, но это была не территория завода. Или правильно сказать, не того завода, что я знал…

Впереди не было ни забора, ни земли, только тьма. Как провал, как будто здесь заканчивается мир. Я оглянулся и увидел совсем другой завод.

Серое здание, прямоугольное, как огромный бетонный блок, высокая труба, а из неё валит черный дым, коптит такое же чёрное небо. Из стены завода торчит другая горизонтальная труба, из которой потоком льётся ядовито-зелёная жидкость, бежит ручьём по канаве.

Завод выглядел карикатурно. Так их рисуют дети!

– Это белая горячка, – говорил я, возвращаясь к окну. Там меня могли встретить Пустоголовые, но куда мне ещё было идти? Не в пустоту же бежать…

Я влез обратно в окно, незнакомый коридор пустовал. Придерживая сломанную руку, я побрёл вперёд.

Ещё одна дверь, за ней коридор, поворот, ещё коридор, и ещё одна дверь. Лабиринт какой-то! То позади, то впереди раздавался топот железных ног, но даже это меня не так пугало, как нескончаемая сеть дверей и коридоров.

Я метался, сворачивал то вправо, то влево. Думал, что уже никогда не выберусь, но вдруг увидел впереди знакомую жёлтую линию. Теперь стало ясно, что её надо держаться, дабы не оказаться в чужом мире и не заблудиться там.

Я побежал не в свою комнату, а сразу к выходу через цех. Пустоголовые были там. Они будто дожидались меня и бросились со всех сторон. Не знаю, как я успел, но выкатился на улицу.

Небо уже светлело, звёзды гасли.

Это был знакомый мир. Забор, заваленная кирпичами территория, старое, прогнившее здание, выбитые окна. Кирпичная труба набок, и никакого чёрного дыма.

Я валялся на земле обессиленный