Вселенная нелюдей - Влад Райбер

Самый щуплый подросток трусил, нервно улыбался и отводил глаза.

Двое других были с наглецой. Они смотрели на меня без страха. Самый высокий разглядывал мой фиксатор сустава, похоже, отметил как слабое место.

– По домам, ребята, это закрытая территория, – сказал я, понизив голос.

– А где написано? – спросил один.

– На входе табличка! – рявкнул я.

– Так мы через забор перелезли, а-ха-ха-ха! – вкинул второй.

Двое ржали, а третий боязливо прыскал смехом через нос.

– У меня инструкция: здесь никого не должно быть, – я достал из кармана электрошокер. – Я вас вырублю, а потом отволоку за забор. Считаю до десяти… Раз!

Я нажал кнопку, и шокер так затрещал, что у меня заложило ухо. Самый трусливый побежал сразу, а его друзья делали вид, что просто бросились вдогонку. Им не хотелось показывать испуг.

Никого из них я не мог трогать и угрожать им тоже не имел права. Но мне надо было их выгнать любой ценой.

Минут через двадцать стемнело, и я закрылся в своей комнате. Сразу после этого в коридорах загромыхало железо… Камера, установленная в цехе, показала двух болванов из металлолома: с руками-трубами, с головами-сферами, с жуткими нарисованными глазами.

Ржавые человечки шли на улицу. Я подумал: «Сейчас бы им попались сразу трое детей», – и почувствовал себя спасателем. Но ненадолго!

Час спустя эти двое вернулись, и они тащили за собой какую-то нищенку. Они обвязали её колючей проволокой и волокли по полу, как добычу. Женщина была без сознания, но потом очнулась и сразу подняла крик. Она махала только руками, её ноги не двигались, видимо, их успели перебить.

Нищенка звала на помощь, хрипела и плакала. Два болвана остановились и принялись дубасить её железными трубами. Как нарочно, делали это под камерой.

Я отключил монитор. Не хотел этого видеть. Но удары и крики гудели эхом в коридорах.

«Её оттащат в цех, примотают проволокой к столбу и превратят в перекрученное мясо, а потом из этой проволоки и металлолома соберут новое железное пугало», – я лёг спать с этими мыслями.

На рассвете перед сдачей смены я отмыл полы в коридоре и подобрал обрывки одежды.

«Вот зачем мы здесь ночью: чтобы с утра пораньше смывать кровь», – думал я во время уборки.

ПЯТОЕ ДЕЖУРСТВО

В следующую смену я не ложился спать, а смотрел в мониторы. Как чувствовал: что-то увижу.

За дверью прогремело железо. По коридору в цех вышли три ржавых человечка. Двое двигались уверено, третий шатался вперёд и назад – только учился ходить. С него, как масло, падали тёмные капли. Но я знал, что никакое это не масло, а свежая человеческая кровь.

Два железных болвана ушли на охоту. Третий, новенький, остался на заводе. В его движениях мне мерещилась растерянность. Он ходил бесцельно и долго стоял то в одном, то в другом месте. Казалось, этот железный болван пытался понять, что он такое и зачем нужен.

Потом он исчез с камер, и я слышал гул прямо за дверью. Меня от него отделяла лишь пара метров и фанерная дверь. И зачем он ходил так близко?..

А вдруг душа убитой женщины оказалась запертой в груде металла? И она знает, что я всё видел, но ничем ей не помог!

Виноват ли я в том, что с ней случилось?

Той ночью двое болванов вернулись без добычи. А я думал: можно ли сделать так, чтобы они всегда терпели неудачи? Можно ли придумать ловушки, которые сорвут им охоту?

ШЕСТОЕ ДЕЖУРСТВО

Все выходные я потратил на размышления и, заступив на смену, сразу проверил исправность мостового крана в цехе. Для этого пришлось активировать цеховую сеть высокого напряжения. Я знал, что, если моя задумка получится, меня за это только похвалят.

Старый кран кое-где застревал, но в целом неплохо перемещался по балкам.

И я приступил ко второй части своего плана: прикатил с улицы большую проволочную катушку, закрепил её на крюках и подал к ней напряжение.

Осталось только одно – найти провод подлиннее, чтобы управлять краном из дежурной комнаты с помощью пульта[76]. На всё это ушёл целый день, и мне удалось! Мой электромагнит работал как нужно!

Ночью я провёл испытания на ржавых человечках. Глядя в монитор, я подвёл кран к выходу из коридора. Один сразу примагнитился. Другие пробежали мимо. За ними пришлось погоняться. Но я поймал второго, а затем и третьего.

Ржавые человечки прилепились к катушке и больше не могли двигаться. Это было похоже на автомат с игрушками.

Утром я вышел в цех и обесточил магнит. Болваны грохнулись на пол грудой железяк. Они сломались.

А во мне, наоборот, что-то встало на место! Возможно, это была первая удача за всю мою жизнь.

СЕДЬМОЕ ДЕЖУРСТВО

Никто из коллег не захотел применить мою технологию. Они были не такие совестливые. Их устраивало работать как раньше. Что ж, их выбор. А я вошёл в раж и дожидался, когда очередные железные болваны соберутся на выход.

Их теперь было четверо. Троих я примагнитил одним замахом катушки, а с последним поиграл – погонял его по цеху и только потом прихлопнул катушкой.

Я думал, что эта игра мне никогда не надоест, и был счастлив.

ВОСЬМОЕ ДЕЖУРСТВО

В свою новую смену я целый день дожидался сумерек. Уже и не знал, чем себя занять: проверил, как работает кран и всё ли в порядке с магнитом. Всё было исправно.

Я даже надеялся, что в этот раз болванов снова окажется больше трёх и потому будет не так легко, как обычно.

На закате я вышел к забору, в то место, где висели плакаты против опасного производства. Тот рисунок на ватмане никуда не делся. Серый завод с дымной трубой, чёрная туча заслоняет небо, ядовитая жижа льётся из трубы, и человечки с круглыми головами и руками-палками. Рисунок, который ожил. Дождь и ветер лишь слегка испортили бумагу, но краски по-прежнему оставались яркими.

Я поднёс зажигалку к уголку рисунка и чиркнул. Бумага загорелась, огонь пополз вверх, чёрный пепел разлетался в стороны, а я смотрел, не моргая.

– Какой был пейзаж, а ты его испортил! – прокряхтел голос за спиной.

Позади стоял оборванец. Такой низкий, что потёртая куртка висела на нём почти до земли. Ушанка наползла на глаза. Я и лица его не смог рассмотреть.

– Пейзаж! – усмехнулся я, глядя на догорающие остатки. – Иди-ка отсюда. Эта территория частная.

– Я делаю, а ты всё портишь! – кряхтел оборванец.

– Так это ты нарисовал? Было похоже на работу ребёнка, – сказал я, чтобы