Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

однако она еще столь близка к состоянию жизни, что посредством молитвы, обращенной к этим двум духам, может явиться живущему и открыть ему то, зачем ее вызвали. Явиться умерший должен непременно, если вызван правильно, в строгом соответствии с тем, как это изложено далее в описании эксперимента. Но, когда он явится и заговорит, может случиться так, что призывавший узрит и услышит много больше, чем тайна спрятанного сокровища, которую он рассчитывал узнать (подобные запросы отмечены как самые частые). Впрочем, наилучшим решением будет приложить к этому письму весь отрывок с изложением хода эксперимента, скопировав его из руководства, полученного мною от доброго епископа Мура».

В этом месте Джозеф умолк и, ничего не добавив от себя, вперил глаза в бумагу. Минуту с лишним ни один из них не проронил ни слова, затем госпожа Боулз вытянула иглу из своего рукоделия, осмотрела его, кашлянула и спросила:

– И это все?

– Да, мама, все.

– Странно, очень странно. А ты когда-нибудь встречал этого мистера Фаулера?

– Да, раз или два, в Оксфорде. Вполне добропорядочный джентльмен.

– Я вот что думаю, – сказала мать. – Вернее всего будет известить его о… о том, что произошло: они ведь были близкие друзья. Да, Джозеф, ты должен это сделать – так ты узнаешь, какие слова следует произнести. И потом, письмо адресовано ему.

– Ты права, мама. Я займусь этим сейчас же. – И Джозеф принялся сочинять письмо.

Доставка почты из Норфолка в Глостер в ту пору занимала известное время. Однако письмо было отправлено, и в ответ прибыл внушительный сверток, по получении которого вечерние разговоры в обшитой панелями гостиной сделались еще более частыми. Под конец одного из них прозвучало:

– Что ж, если ты уверен в себе, ступай нынче вечером окольным путем, по тропе, что ведет через поле. Да, и возьми вот эту тряпицу, пригодится.

– Что за тряпица, мама? Платок?

– Да, навроде того. Какая разница?

Он вышел через садовую калитку, а она стояла в дверях, задумавшись и прижав ладонь ко рту. Потом, уронив руку, женщина вполголоса произнесла:

– Если бы только я тогда так не спешила! Но, конечно же, нужно было накрыть ему лицо.

Ночь выдалась очень темная, над черными полями вовсю шумел весенний ветер, и его шум заглушал любые возгласы и зовы. Если зов и был, ответ на него потонул в завывании ветра – как и голос того, кто, вопреки всему, продолжал внимать.

На следующее утро спозаранку мать Джозефа вошла к нему в спальню.

– Дай мне ту тряпицу, – сказала она. – Прислуга не должна обнаружить ее. И рассказывай, рассказывай скорее!

Джозеф сидел на краю кровати, уткнувшись лицом в ладони. Он вскинул голову и обратил на мать воспаленные глаза.

– Мы распечатали ему уста, – проговорил он. – Почему, во имя Господа, ты оставила его лицо открытым?

– А что мне было делать? Ты же знаешь, как я торопилась в тот день. Но ты хочешь сказать, что видел его?

В ответ Джозеф лишь простонал и снова обхватил голову руками, а затем тихо отозвался:

– Он сказал, что ты тоже должна его увидеть.

Задыхаясь от ужаса, она судорожно вцепилась в столбик кровати.

– Ох и разгневан же он! – продолжал Джозеф. – Уверен, все это время он выжидал. Я чуть не онемел, когда услышал звериный рык, шедший откуда-то из-под земли. – Он вскочил и принялся мерить шагами комнату. – И что мы можем сделать? Он свободен! И я не осмелюсь встретиться с ним! Не осмелюсь пойти к нему, даже выпив перед этим для храбрости! И не осмелюсь провести здесь еще одну ночь. Ох, зачем ты это сделала? Мы же могли подождать.

– Тише! – пересохшими губами прошептала мать. – Ты повинен в этом так же, как и я, ты и сам это знаешь. Впрочем, что толку препираться? Послушай, сейчас всего шесть часов. Денег хватит, чтобы пересечь море; вода для них – неодолимая преграда. До Ярмута недалеко, и, как я слышала, по ночам оттуда отправляются суда в Голландию. Встретимся в конюшне. Я скоро буду готова.

Джозеф уставился на нее.

– А что скажут соседи?

– Что? Ну а почему бы тебе не сообщить преподобному, что до нас дошли слухи о собственности в Амстердаме, на которую мы должны заявить свои права, иначе лишимся ее? Иди-иди – а если недостает мужества, оставайся здесь еще на одну ночь.

Он содрогнулся и вышел.

В тот вечер, уже затемно, в таверну у ярмутского причала вразвалку вошел матрос-лодочник. Внутри сидели мужчина и женщина, на полу возле их ног лежали седельные сумки.

– Вы готовы, господа? – спросил перевозчик. – Судно отходит меньше чем через час, и еще один мой пассажир уже на причале. Это весь ваш багаж? – И он подхватил сумки.

– Да, мы путешествуем налегке, – ответил Джозеф. – И много ли еще пассажиров направляется в Голландию?

– Нет, кроме вас, только один, – отозвался лодочник, – и он, кажись, тоже отплывает налегке.

– Вы его знаете? – поинтересовалась госпожа Боулз.

Она положила ладонь на предплечье Джозефа, и оба замерли в дверном проеме.

– Отчего ж нет? Хотя он и скрыт капюшоном, я враз узнаю его при встрече. У него такой чудной выговор. Сдается мне, и вы с ним знакомы – так я понял из его слов. «Идии и вытащии их, а я подождуу здесь» – вот что он сказал, но сейчас-то наверняка поспешает сюда.

Отравление мужа считалось в те времена «малой изменой», и женщин, уличенных в ней, приговаривали к удушению у позорного столба и сожжению на костре. В архивах ассизного суда Нориджа хранится отчет о деле против женщины, приговоренной к такой казни, и ее сына, который впоследствии был повешен. Обоих сочли виновными, основываясь на их собственном признании, сделанном священнику местного прихода; приход тот я не назову, ибо спрятанный там клад до сих пор не найден.

Руководство епископа Мура хранится ныне в Библиотеке Кембриджского университета под шифром Dd 11.45, и в нем на странице 144 написано:

«Оный эксперимент паче всего затевался, дабы сыскать сокровище, сокрытое в недрах земных, прознать о покраже или смертоубийстве или выведать иные тайны. Поди к могиле усопшего да трижды призови его по имени, стоя у него в головах, да скажи: „Тебя, N. N. N., заклинаю, и истребую, и обязую именем твоим во Христе отрешиться от Властителя Рафаила и Нареса, испросить у них дозволения отлучиться на сию ночь и поведать мне правду о сокровище, каковое схоронено в тайном месте“. После почерпни могильной земли там, где покоится голова усопшего, заверни оную землю в льняной плат, подложи себе под правое ухо и на том почивай; и где ляжешь ты почивать, туда явится он