Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

стороны. Томсон опрометью, как заяц, влетел к себе номер и заперся там; он сознавал всю хрупкость этой защиты – ни двери, ни замки не способны служить преградой тому, чей образ был у него на уме; но лучшего он в тот момент не смог придумать. Впрочем, ничего не случилось – он всего-навсего пережил томительные минуты тревожного ожидания, а потом принялся лихорадочно соображать, что делать дальше. Первым его желанием, разумеется, было как можно скорее убраться из дома, где обитает такой жилец. Но буквально накануне он сообщил хозяину, что остается по меньшей мере еще на неделю, – и, перемени он теперь свои планы, его наверняка заподозрят в том, что он сунул нос куда не следовало. Более того, Беттсы либо знали про своего необычного жильца все, но при этом не покидали дом, либо не знали ровным счетом ничего (и то и другое означало, что бояться нечего), либо, наконец, знали достаточно, чтобы держать его взаперти, но недостаточно, чтобы счесть его присутствие угнетающим; в любом случае, особых причин для страха, похоже, не было и никакой серьезной опасности Томсон покамест не подвергался. Словом, самым простым решением было остаться.

И он остался еще на неделю. К двери юго-западной комнаты он больше не подходил, хотя нередко в тихие дневные или вечерние часы замирал в коридоре и подолгу вслушивался, – однако ни единого звука с той стороны не доносилось. Резонно было бы предположить, что Томсон предпринял попытки разузнать какие-нибудь истории, связанные с гостиницей, – не у Беттсов, само собой, а, например, у приходского священника или деревенских старожилов; но нет, его обуяла скрытность, как это обычно случается с людьми, которые столкнулись с чем-то небывалым и поверили в реальность увиденного. И все же чем ближе становился день отъезда, тем сильнее Томсону хотелось найти то или иное объяснение тому, что так его испугало. Во время своих одиноких прогулок он упорно изыскивал способ еще раз, и как можно более ненавязчиво, заглянуть при свете дня в ту комнату – и в конце концов у него родился план. Он уедет дневным поездом, около четырех часов пополудни. Когда у входа его будет ожидать пролетка с уже занесенным внутрь багажом, он в последний раз поднимется на второй этаж, чтобы осмотреть свой номер и убедиться, что ничего не забыл, – а потом тем самым ключом (который он загодя смазал машинным маслом, как будто это имело какое-то значение!) снова на миг откроет ту самую дверь – и тотчас же опять закроет.

Все пошло так, как задумывалось. Счет был оплачен, затем, пока багаж грузили в пролетку, состоялся короткий прощальный разговор: «…замечательные места… было очень уютно, благодарю вас и миссис Беттс… надеюсь когда-нибудь снова вас навестить…» – с одной стороны, а с другой – «…очень рад, что вы остались довольны, мы старались… спасибо на добром слове… погода, надо сказать, выдалась на славу…». А потом: «Я поднимусь наверх, погляжу, не забыл ли книгу или еще что-то… о, не извольте беспокоиться, я туда и обратно». И, стараясь ступать как можно тише, Томсон прокрался к двери и отпер ее. Иллюзия оказалась вмиг развеяна. Он чуть не расхохотался во весь голос. На край кровати кто-то водрузил – или, если угодно, посадил – самое обычное огородное пугало! Пугало, принесенное, конечно, из сада и заброшенное в пустующую комнату… Все так; но тут веселье сошло на нет. Бывают ли у пугал белые костяные ступни? Заваливается ли у них голова на плечо? Носят ли они на шее цепи и железные ошейники? И могут ли они вставать и передвигаться, пусть неуклюже, по полу, уронив руки вдоль туловища, покачивая головой и трясясь при каждом шаге?

Хлопок дверью… рывок к лестничной площадке… прыжок по ступенькам… обморок. Очнувшись, Томсон увидел Беттса, склонившегося над ним с бутылкой бренди в руке и с укором во взоре.

– Вам не следовало этого делать, сэр, право, не следовало. Негоже поступать так с людьми, которые изо всех сил старались вам угодить.

Эти слова Томсон услышал, но что сказал в ответ, не запомнил. Мистеру Беттсу и в еще большей степени миссис Беттс поначалу оказалось трудно принять его извинения и уверения в том, что он не проронит ни единого слова, которое могло бы повредить почтенной репутации гостиницы. И все же мало-помалу и то и другое было принято. Поскольку на поезд Томсон опоздал, его решили устроить на ночлег в городе. Перед отъездом хозяева рассказали ему то немногое, что знали сами.

– Говорят, когда-то, давным-давно, он был здесь хозяином и водил дружбу с местными разбойниками, что промышляли на пустоши. Через эти черные дела он и сгинул: его повесили в цепях, как раз там, где вы видели тот камень, на котором в былые дни стояла виселица. Да, сдается мне, это рыбаки столб своротили – он хорошо был виден с моря и, по их поверью, отпугивал рыбу. Так нам сказывали люди, что владели этим домом раньше. «Держите ту комнату на запоре, – говорили они, – и не убирайте оттуда кровать – тогда ничего дурного не случится». Ничего и не случалось – он ни разу не показывался в других помещениях дома, хотя как будет теперь, сложно сказать. Как бы то ни было, вы – первый, кто его увидел с тех пор, как мы здесь обосновались: сам я на него и мельком не взглянул за все время, да и желания не было. А когда мы переделали конюшни в комнаты для прислуги, то и думать про него забыли. Надеюсь, сэр, вы будете молчать об этом, чтобы к нашему дому не привязалась дурная слава.

И далее в том же духе.

Мистер Томсон долгие годы хранил обет молчания. Я же услышал эту историю при следующих обстоятельствах. Он приехал к моему отцу, и вышло так, что в гостевую комнату его провожал я. Я собирался открыть ему дверь, но мистер Томсон опередил меня и сделал это сам, после чего некоторое время стоял на пороге, подняв свечу и внимательно всматриваясь в интерьер. Потом, точно очнувшись, произнес:

– Прошу прощения. Знаю, это очень глупо, но у меня есть личная причина вести себя так.

Что это была за причина, я услышал от него спустя несколько дней – а теперь и вы тоже услышали.

Эксперимент

История о привидении, рассказанная в канун Нового года(Исчерпывающие указания будут приведены в конце)

Сидя в своем рабочем кабинете, преподобный доктор Холл заполнял приходскую книгу: у него вошло в привычку в