Странница - Илья Георгиевич Шаблинский

в левой кисти, и был почти уверен, что сломал бойцу челюсть. Второй парень сидел пока на земле: вряд ли он разбил себе башку, скорее не мог разогнуться. Третий боец, оставшийся невредимым, хищно пригнувшись, обходил Корнея с тыла. Но он, конечно, ждал поддержки главного. Вот с ним и нужно было решать. Корней рванул ему навстречу, отметил, как противник болезненно дернулся назад, снова вошел в клинч и добил снизу в ту же челюсть. Парень не упал, но резко отшатнулся, хрипло вскрикнув. «Сломал, — твердо решил Корней. — Теперь с шестерками». Он обернулся и оказался лицом к лицу с двумя подростками. Спустя пару секунд понял, что наступать они не станут: они были куда жиже вожака, лет шестнадцати, похоже трезвые. Подростки пятились, негромко матерясь, глядели за спину врага. Корней позволил себе обернуться.

Вожак в армейских ботинках стоял, чуть склонившись, опираясь правой рукой о ствол липы, при крывая левой рукой нижнюю часть лица. По скромному опыту Корней знал, что от удара в сломанную или поврежденную челюсть теряют сознание. Парень не потерял. Но ему было очень больно.

Корней значительно сунул руку в карман и, не торопясь, двинул в наступление. Его противники столь же неторопливо отступили до асфальтовой дорожки. Там уже остановились с наблюдательной целью две мамаши с колясками.

— Майя! — позвал Корней. — Поехали.

Направляясь к воротам, он еще раз обежал глазами основных персонажей драмы: двух бойцов, угрюмо провожающих его взглядами, их девок, замерших в оцепенении у лавочек, и в нескольких шагах от них — фигуру поврежденного вождя у липы.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала Майя, когда он уже завел двигатель, — правда, жаль. Теперь еще мстить будут.

Судя по голосу, по выражению лица, по блеску возбужденных глаз, ей не было особенно жаль.

— Ты думаешь?.. — пробормотал Корней. — Он мне, понимаешь, другого выхода не оставил… Чокнутый какой-то.

Когда они десятью минутами позже выстроились в пробку на рижской эстакаде, Велес спросил:

— Слушай, я не пойму, у меня, что — вид слабака? Ну… невнушительный вид?

— Тебе этот плащ не идет, — заметила Майя после раздумья, — у тебя в нем плечи какие-то опущенные… Ты вообще здоровый, но в этом плаще не видно.

— Учту, — пробормотал Корней.

— Слушай, — Майя слегка нахмурилась, — маме не нужно об этом рассказывать… Вообще.

— Да я сам хотел тебе предложить, — покосился на дочь Корней, — не нужно, конечно.

Бесплодие

14

Давняя тревожная и тягостная мысль именно в эти дни всплывала и одолевала. Мысль была о том, что он остается мужчиной с тайным изъяном, что он точно уже не сможет иметь своих детей и что в этом одна из причин странностей в поведении Инги. Их не связывало главное — кровная нить, и поэтому никакого нового качества в отношениях не возникало. Не то чтобы он тяготился этим постоянно, нет. Но временами накатывали то глухая безадресная обида, то такая же безадресная злость…

В последние два года семейной жизни с Лидией, первой женой, подобное настроение стимулировало лихорадочную сексуальную активность. И в большой-то семье озабоченный папаша бывает тот еще ходок, но бездетный брак сам по себе вызывает и оправдывает промискуитет. Корней будто все искал поводы для проверки своей репродуктивной функции. Понятное дело, что проверки не были лишены приятности, тем более при полном игнорировании защитных средств. Нет, он соблюдал некую меру осторожности, предпочитая для разборчивых экспериментов женщин за тридцать, строгих и серьезных. При всей условности и смехотворности этих характеристик. Хмурую соседку по купе — аудитора известной фирмы — во время командировки в Воронеж. Администраторшу гостиницы в Питере. И наоборот — прибывшую из Киева в Москву на семинар бодрую пышногрудую докладчицу по теме «Принудительный выкуп акций». Капитана милиции, исполнявшую унылый долг пятью этажами ниже в риелторской фирме. Замдиректора магазина «Автозапчасти», где Корней — почтенный, постоянный клиент — время от времени подкупал всякую мелочь. Врача-физиотерапевта в поликлинике, обслуживающей его контору.

Тут было уже рукой подать до Инги. К моменту знакомства с ней данная практика исчерпала себя, оставив вопрос о репродуктивной функции открытым. Буквально за месяц до роковой встречи Корней последовательно нанес визиты старому толстому доктору, специалисту по мужскому бесплодию, и тоже довольно пожилой знахарке, с той же специализацией. Позже он сопоставлял впе чатления. Последнее выходило более сильным. В крохотной квартирке на окраине Тушина сумрачная бабища — рослая, темноликая и темно глазая — велела ему раздеться догола (профессор ограничился устной беседой и выпиской направлений на анализы) и с минуту разглядывала его тело и отдельно гениталии. Потом бросила низким голосом единственную фразу: «Ничего не делай… Через пять лет получишь, что хочешь». С учетом уплаченной суммы он рассчитывал на большее, о чем и сообщил. Она окинула его угрюмым взглядом и молча протянула назад смятые тысячные бумажки. Принять их обратно Корней почему-то убоялся и вышел вон, в раздражении и трепете.

Инга как-то очень живо почувствовала его непроясненную и невысказанную тревогу. Уже во время одного из первых их свиданий она сказала ему: «Ты ведь хочешь, чтоб у нас был общий ребенок? И я хочу. Тебе нужно в это поверить! Все будет именно так, как нам хочется».

Но «как хочется» не выходило. И примерно через год он прошел-таки по протекции Инги довольно пикантное обследование в медцентре на юго-западной окраине Москвы. Несколько раз сдал кровь, не обошелся и без сеанса мастурбации.

Потом с привычной дотошностью вчитывался в строчки пособий по заветной теме, заучивал длинные мерзкие термины: «азооспермия», «астенозооспермия»…

Врачебное заключение вышло уклончивым. Вроде бы не слишком активными им показались движения мужских хвостатых клеточек, но надежда оставалась. Корней эту уклончивость переживал тяжело. Еще больше, чем раньше, его покалывало, когда он слышал от приятелей и приятельниц сетования в связи, скажем, с поисками билетов на елку в Кремль для семилетней дочери или вздохи о болеющем гриппом десятилетнем сыне.

Инга держалась твердо. На заключение про живчиков она посоветовала плюнуть. И раздобыла сладковатую микстуру с травянистым запахом, каковую Корней должен был принимать и принимал больше года. Толку от этого было мало. В жизни их ничего не менялось. Такое интересное событие, как беременность, пропустить было бы трудно, но ни малейших ее признаков Инга не обнаруживала. Потом ей стало вовсе не до этих признаков и не до исчисления дат для зачатия, потому что серьезно заболела Майя. Инга с Корнеем два месяца находились в страшном напряжении. Сначала ежедневно ездили в больницу, потом мотались по частным консультациям.

Корней