Кейта: Дочь Леса. Книга 1 - Мария Эмви

* * *

Когда Инсин, шатаясь от усталости и голода, перешел последний холм и увидел огни родного улуса, он ожидал чего угодно: криков, вопросов, гнева отца. Но он не ожидал тишины. Мертвой, скорбной тишины, которая окутывала лагерь, как погребальный саван. Первый, кто его увидел, был старый конюх, чинивший сбрую у входа в загон. Он поднял голову, и его морщинистое лицо вытянулось, а глаза расширились от ужаса. Инструменты выпали из его рук с глухим стуком. Он вскочил и, бормоча проклятия, попятился, выставив перед собой два пальца для защиты от злых духов.

Новость о появлении Инсина разнеслась по улусу быстрее степного пожара. Люди высыпались из своих гэр, но держались на расстоянии, глядя на него как на призрака. Женщины хватали детей, мужчины инстинктивно тянулись к оружию. Их лица выражали не радость, а суеверный ужас. В их глазах он был не выжившим сыном хана, а ходячим мертвецом, абаасы, принявшим его облик, чтобы принести в их дома смерть и несчастья. Весть о его гибели уже была известна каждому в лагере, а теперь была известна и самому вернувшемуся «с того света» воину — слишком уж громко это все сейчас обсуждали. Улус готовился к погребальной церемонии, но Инсину было все равно. Он не обращал внимания на испуганные взгляды и перешептывания. Юноша не искал ни отца, ни братьев. Его взгляд скользил по толпе, выискивая лишь одно лицо. Не найдя его, он подошел к ближайшей группе женщин и спросил, его голос был хриплым и чуждым:

— Где Аяна?

Женщины отшатнулись от него, но одна, самая старая, осмелилась ответить, указывая дрожащим пальцем в центр улуса.

— Хулан-хан… он наказал ее. За то, что ослушалась и подвергла опасности своего брата. Она у позорного столба.

Сердце Инсина пропустило удар. Он, не говоря больше ни слова, направился прямо к центру лагеря. И там он увидел ее. Аяна была привязана к высокому, вкопанному в землю столбу, который обычно использовали для клеймения скота или наказания преступников. Ее волосы были растрепаны, одежда порвана, а на земле рядом с ней не стояло ни чаши с водой, ни куска лепешки. Брат бросился к ней, чтобы перерезать путы, но дорогу ему преградили три фигуры, вышедшие из ханского гэр. Бату, Мунко и Арслан. А за ними, медленно и величаво, ступал сам хан Хулан.

Увидев Инсина живым, Бату застыл как громом пораженный. Его лицо на мгновение исказила гримаса чистого, незамутненного шока, смешанного с яростью. План рухнул. Призрак вернулся! Он уже приготовился кричать, обвинять, но…

— Я знал, что ты вернешься, сын, — спокойно произнес хан, и в его голосе была лишь глухая, тяжелая уверенность. — Кровь твоей матери течет в тебе. Ее так просто не взять ни воде, ни грязи. Скажи, это все правда? Тебя заманили в чащу Топей болотные духи?

Бату был готов взорваться. Он практически скрипел зубами, глядя на ненавистного брата, который каким-то чудом избежал верной смерти. Инсин же посмотрел на них — на холодное лицо отца, на перекошенное от злобы лицо Бату, на пустые глаза остальных братьев. И в этот момент он мог бы рассказать все. Рассказать о предательстве, о ловушке, о том, как его оставили умирать на дне проклятого болота. Одного его слова было бы достаточно, чтобы отец в ярости разорвал своих старших сыновей на куски. Но Инсин посмотрел на сестру, привязанную к столбу. Он вспомнил лесную ведьму с синими, подобными океану глазами. И понял, что новая кровь, новая вражда внутри рода — это последнее, что им сейчас нужно. Он выбрал другой путь.

— Бату сказал всю правду, отец, — произнес юноша громко, и все замерли, пораженные его словами. — Лесные духи сильны. Они заманили меня в ловушку, в самую топь. Они туманили мой разум, попытались утащить на дно.

Инсин перевел взгляд на старшего брата, и в его глазах не было ни упрека, ни ненависти. Лишь какая-то глубокая, непонятная братьям печаль.

— Но я боролся. Я вспомнил учение матери о силе духа. Я смог вырваться из их лап и найти дорогу назад. Мои братья не виноваты. Они думали, что я погиб. Духи обманули их так же, как и меня!

Тишина, повисшая над площадью, была оглушительной. Бату, Мунко и Арслан молча смотрели на него. Они ждали обвинений, криков, мести. А вместо этого… он их прикрыл. Подтвердил их лживую легенду, взяв всю славу спасения на себя и полностью обелив их. Они не могли понять. Зачем? Какая ему от этого выгода? Братья смотрели на него и впервые в жизни видели не простого любимчика отца, а нечто большее. Человека с таким огромным и добрым сердцем, что его величину они не могли ни измерить, ни постичь.

— Развяжите, — сказал Инсин, и его голос, хоть и был тихим, прозвучал как приказ. — Аяна ни в чем не виновата. Вина лежит только на мне. Я не уберег ее…

Хулан долго смотрел на своего младшего сына. Он не до конца верил в эту историю, но видел силу и мудрость, которые появились во взгляде Инсина. Это был уже не тот юноша, которого он еще вчера утром хотел отправить пасти скот. Это был настоящий мужчина.

— Развязать, — коротко бросил он страже. А затем повернулся к Инсину. — Иди в свой гэр, тебе нужно хорошо отдохнуть. Поход на север хоть и отложен, но это лишь на время. Я хочу, чтобы в момент, когда мы выступим против лесных шаманов, ты был подле моей правой руки.

Слова хана о походе на север упали тяжелым камнем на сердце Инсина. Он выиграл для шаманского племени время. Но то, что Хулан сказал дальше, было подобно удару молнии, который расколол этот камень и выжег все внутри дотла.

— Воины! — пророкотал хан, теперь обращаясь ко всему улусу, который до сих пор не мог прийти в себя от произошедшего. — Сегодня духи испытывали нас. Они пытались забрать моего сына, но он вернулся из жерла смерти! Они пытались похитить мою дочь, но брат спас сестру!

Он сделал паузу, обводя своих людей горящим взглядом.

— Лагерь готовился к проведению церемонии. Так тому и быть! Только Небо переписало нашу Ясу! Это будет не погребение, а свадьба!

По толпе пронесся изумленный гул. Аяна, которую стражники только что отвязали от столба, замерла, и ее лицо стало белее войлока.

— Сами небеса — свидетели! — продолжал вещать Хулан,