Голем. Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - Густав Майринк

Остальные посмеивались или переглядывались многозначительно, с пониманием.

Один молодой парень не спускал жадных глаз с портсигара и, когда Липотин предложил ему закурить, охотно пустился в разъяснения:

— Он, старик-то, малость не в своем уме. Кастеляном числится, да платить ему за это никто не платит. Не в своем уме он, вот. По-моему, садовник или вроде того. Все в земле копается. Не из наших мест старик. А лет ему — сто, наверно. Древний старик! Его еще мой дед знал. Откуда он родом, никто вам не скажет. Да вы его самого спросите.

На том поток его красноречия иссяк, снова застучали кирки, лопаты принялись выбрасывать землю из канав для отвода воды. Ни слова больше вытянуть из рабочих не удалось.

Мы направились к башне замка, впереди Липотин — решил быть проводником. Вход нашли быстро — деревянную полусгнившую дверь с проржавевшими полосами кованого железа. Когда ее открыли, петли взвизгнули, точно спавший и вспугнутый зверь. Наверх, в темноту, кое-где прорезанную косыми полосами света, вела обветшалая дубовая лестница с трухлявыми остатками богатых резных украшений.

Через незапертую, висевшую на одной петле дверь из толстых деревянных брусьев, Липотин проскользнул в помещение, похожее на кухню. Мы — следом.

Я вдруг отпрянул.

На деревянном скелете, который когда-то был креслом, о чем напоминали свисавшие по бокам рваные клочья кожи, полулежал мертвец, труп седого старика. На развалившемся очаге стояла глиняная плошка с чем-то белым, вроде прокисшего молока. Рядом — заплесневелая краюха.

Старик — живой, я ошибся — вдруг открыл глаза и уставился на нас.

Должно быть, решил я, в первую минуту почудилось, что он мертв, потому что на сидящем у очага была истрепанная куртка с крупными гербовыми пуговицами, мне привиделись лохмотья старинной лакейской ливреи или даже мундира, шитого золотом, а вкупе с желтым и высохшим, точно у мумии, лицом все это навело на мысль, что у очага сидит мертвец, давным-давно забытый всеми и полуистлевший.

— Господин кастелян, вы позволите нам подняться на башню и обозреть окрестности? — невозмутимо произнес Липотин.

Ему пришлось повторить, и наконец мы услышали ответ, прямо скажем, несуразный:

— Не надо. Хватит уж на сегодня.

Заговорив, старик принялся кивать, как бы в подкрепление своих слов, но, может быть, голова тряслась от дряхлости.

— Не надо — чего? — крикнул Липотин, наклонившись к его уху.

— Наверх подниматься не надо, смотреть не надо. Нынче она уже не прибудет.

Мы поняли: старик кого-то ждет. А так как плохо соображает, то и решил, что мы хотим помочь ему вовремя встретить кого-то, к кому устремлены его мысли. Может быть, старик ждет посыльного, который доставляет скудное пропитание.

Княжна вытащила кошелек и торопливо сунула Липотину монету:

— Подайте бедняге. Душевнобольной, никакого сомнения. Идем скорей!

Старик всех нас по очереди обвел взглядом, но глаза его, широко раскрытые, смотрели куда-то поверх наших голов.

— Ладно уж, ладно, — пробормотал он. — Поднимайтесь. Вдруг госпожа все-таки приедет.

— Госпожа? Кто же это? — Липотин протянул старику монету, но тот его руку оттолкнул.

— Сад обихожен. Денег мне не надо. Госпожа будет довольна. Да почему же она не едет? Скоро зима, нельзя будет поливать цветы… Я жду вот уже… вот уже…

— Ага, так сколько времени вы ждете, старина?

— Старина? Я не старик. Нет, нет, я еще не старик. Ждешь — значит, не старишься. Вот и я молод, вы же видите.

Казалось бы, забавно слышать такие речи от дряхлого старца, но отчего-то было не до смеха…

— А давно ли вы здесь, добрая душа? — как ни в чем не бывало продолжал Липотин.

— Давно ли… здесь? Откуда мне знать? — Старик пожал плечами.

— Хм, вы же, наверное, поднялись однажды сюда, на гору. Вспомните-ка. Или вы тут родились?

— Верно, поднялся. Так оно и есть. Поднялся, слава Тебе, Господи! А когда, не знаю. Время исчислить невозможно.

— А где вы раньше жили, в прошлом, не помните?

— В прошлом? В прошлом я нигде не жил.

— Послушайте! Если не здесь, в замке, то где вы родились?

— Где… родился? Я не родился. Я утонул.

Слова помешанного старика становились все более бессвязными, а мне они чем дальше, тем сильнее внушали тревогу и страх, я с нарастающим мучительным любопытством дожидался разгадки тайны, быть может очень банальной, которой, несомненно, была окутана жизнь этого всеми покинутого и забытого садовника. Вспомнилось, что сказал молодой рабочий: «Он все время копается в земле». Как знать, может, старик ищет в развалинах замка клад — на поисках сокровищ скорей всего и помешался.

По-видимому, такое же любопытство разбирало Джейн и Липотина. Только княжна стояла в стороне, с надменно-холодной миной. И опять это показалось мне новым и необычным, раньше я не замечал на ее лице подобного выражения. Она уже несколько раз тщетно призывала нас уйти.

Липотин, которого последние слова старика, вероятно, поставили в тупик, с важностью поднял брови и хотел задать еще вопрос, терпеливо подбираясь к сути дела, но безумец вдруг, опередив его, заговорил — быстро и сумбурно, будто автомат, приведенный в действие некой внешней силой. Должно быть, нечаянно задетая нами, соскочила какая-то шестеренка в его мозгу, и с тихим жужжанием завертелся механизм:

— Да-да… потом выплыл я из зеленых глубин. Да-да… поднялся вверх, прямо вверх… И странствовал, все странствовал, ох, как долго я странствовал, пока не услыхал о королеве замка Эльсбетштайн… Пришел сюда, поднялся, слава богу. Я ведь садовник, да-да… И копал… землю копал, пока сам я не… Слава богу. А теперь сад обихожен, всё устроил, как повелели. Для королевы. Пусть государыня моя порадуется, когда прибудет сюда. Вы меня понимаете? Понять-то нетрудно, верно я говорю? И ничего тут нет удивительного, верно говорю?

Услышав это, я вздрогнул, сам не знаю отчего. Невольно потянулся к руке Джейн, словно ее пожатие могло подтвердить или опровергнуть мои догадки. Насмешливая ухмылка Липотина сменилась, как мне почудилось, гримасой исступленного наслаждения, типичной, говорят, для истязателей животных, свойственной также палачам инквизиции. Он продолжал допытываться:

— Откройте все-таки, кто она, ваша хозяйка. Вдруг мы ее знаем? Глядишь, что-нибудь расскажем вам о ней.

Старик еще сильней затряс лохматой седой головой, она болталась во все стороны, так что было не понять, согласен он или наотрез отказывается ответить. И хриплое карканье, которое мы услышали, также могло означать отказ, но могло быть и неудержимым безумным смехом.

— Хозяйка? Кто тут знает мою хозяйку? Вот вы, сударь, знаете. — Он повернулся ко мне. — И вот эта молодая дама. — Он