Латинист - Марк Принс

чтобы письмо отдавало высокомерием и неопределенностью, при этом он хотел, чтобы звучало оно высокомерно и неопределенно. «Будет сегодня свободная минутка, в удобное для тебя время?» — так вроде звучит помягче и не очень настырно, но все равно ясно, что речь идет именно о сегодня. Было еще довольно рано, меньше половины седьмого, но Крис хотел высказать свою просьбу как можно раньше. Он отправил письмо.

«Бодр-р-рей! Бодр-р-рей!» — донеслось снаружи. Капюшоновая древесница? День только занялся, солнце проглядывало из-за горизонта, но над ним пока не поднялось. Крис зажег лампу на конце стола, и день начался с ощущения, что нужно опять очень срочно что-то сделать. Матери он ничем не может помочь, размышлял Крис, стоя под душем в совмещенном санузле. А вот с Тессой еще не все потеряно. Хотя окно возможностей стремительно захлопывается. Собственно, он и сам понимал, что, на поверхностном уровне, написанное им рекомендательное письмо может несколько задеть. Утешался он тем, что речь идет о сиюминутном раздражении, а не о неискоренимой обиде.

Спустившись вниз, Крис достал продукты для завтрака: яйца, полоски бекона, масло, нарезанный лук в пластмассовом контейнере, миску, сковороду. Яйца разбил о край миски, вышло безупречно — тягучий белок и желток попали куда положено, выбросил скорлупки в мусор. Взял вилку и уже собирался все это смешать и взбить, как в дверь трижды крепко стукнули — так, что он вздрогнул. Крис подошел к двери, открыл. Снаружи, в теннисных шортах и синей ветровке, белых гольфах и белых кроссовках, высился, продолжая бежать на месте, Эдмонд Мартези.

— Прочитал вашу эсэмэску, — начал он, отдуваясь, — а день у меня забит под завязку. Так я подумал. Я ж все равно через Джерихо бегу. Присоединитесь?

Чтоб тебя, подумал Крис. Чего он совсем не хотел, так это присоединяться. Но знал, что как никогда нуждается в благорасположении Мартези. Снаружи здорово задувало. Мартези, похоже, не заметил, что волосы у Криса еще не просохли после душа.

— Я мигом, — сказал Крис.

— Великолепно.

Крис засунул бекон, масло и миску с яйцами в холодильник. Метнулся наверх, натянул пару свитеров, отыскал в недрах шкафа кроссовки.

— Порт-Медоу? — предложил Мартези.

— Самое то, — ответил Крис.

Они двинули по Уолтон-стрит к каналу. Народу вокруг было мало. Уныло кренился велосипед, прикованный цепью к сточной трубе. Где-то далеко позади хлопнула одинокая дверь. На узком тротуаре Уикем-Лейн они разделились, Крис побежал по мостовой, потом снова поравнялись, когда выбежали на дорожку вдоль канала.

— Пытаюсь вернуться в форму — хочу весной в парном турнире поучаствовать, — пропыхтел Мартези.

— В теннис играть собираетесь? А партнера уже нашли? — поинтересовался Крис.

— Вроде как с Хауардсом все складывается.

— Который из Крайст-Черча?

— Он самый, — подтвердил Мартези. Хлопнул Криса рукой по плечу. — Давненько мы с вами не видались!

Мартези откровенно запыхался. Они миновали калитку-вертушку, Крис сбавил темп. Потом свернули на луг, молча; Крис решил дать Мартези отдышаться.

Было дело, Крис сам играл с Мартези в паре на турнире гуманитарного отделения. Крис, при своей средней спортивной форме и росте ниже среднего, теннисистом был отличным, способным враз промахнуть весь корт на коротких, но проворных ногах, бил точно и коварно, отлично работал у сетки и подавал хитроумно, заставая соперника врасплох, но все это было на уровне, где половину очков ты зарабатывал только на бестолковости пожилых профессоров, с трудом державших ракетку. Крис, в отличие от большинства сверстников, обладал редкостной координацией. Мартези был его выше, у сетки играл недурно, но ни быстротой, ни ловкостью не вышел, так что с любым другим партнером, кроме Криса, шансы его в парном турнире стремились к нулю. Крис знал, что Мартези очень важна победа: тесть его входил в гребную сборную Кембриджа, брат жены год профессионально играл в регби, а Арианна возьми и выйди за него, хлюпика. Стараниями Криса Мартези удалось набрать очки не только в умственной деятельности. Маленьким Бенджи и Брауну есть чем восхищаться, даже если они довольно скоро сообразят, чего стоит кубок Мемориального парного турнира факультета в сравнении, например, с кембриджской золотой медалью за греблю на восьмерке.

— У Хауардса крепкий удар, — заметил Крис. — И подача надежная.

Это было чистым враньем, но Крису было важно другое: чтобы Мартези не залучил его снова себе в пару.

— Ну, за кубок нам не бороться, — пропыхтел Мартези. — Зато не скучно.

Они обогнули северный край Порт-Медоу. Где-то в тумане мычали коровы. В этих местах они, случалось, нападали на любителей пикников. И калечили, предположил Крис. Топтали копытами. До него долетали запахи навоза, травы и росы, все они смешивались в единый аромат, который в бутылочке на продажу наверняка обрел бы имя «Плодородие». Крис сбросил скорость: было ясно, что Мартези быстро выдохнется. А еще Крису требовались силы, чтобы собраться с мыслями.

Как изложить Мартези свою просьбу? Нужно все толком продумать.

Крис в течение четырех лет представлял кафедру классической филологии в «Оксфорд юниверсити пресс», поэтому процедуру знал хорошо: рукописи, представленные кандидатами в доктора филологических наук, давали на прочтение двум внешним рецензентам, они ставили оценку от одного до пяти. Мог проголосовать и представитель кафедры — раньше им был Крис, теперь Мартези. Рукописи подавались анонимно, однако представителю, как правило, не составляло труда догадаться, чья это работа; собственно, при желании труда это не составляло и для внешних рецензентов. В 2008 году Крис немало побился за одного из аспирантов Мартези, Тимоти Хики, после прозрачных намеков самого Мартези. Диссертация Хики, как помнилось Крису, была посвящена Светонию, римскому биографу. Написано дельно, но не виртуозно. Выделялась она лишь некими невразумительными отсылками к историографической теории, которая Криса не волновала ни с какого боку, однако он знал, что благодаря ей Мартези будут чаще цитировать, ибо выкладки Хики почти полностью строились на концепции его ментора. Хики, притом что его научные интересы никак не соотносились с интересами Криса, явно был очень толковым и усидчивым, пользовался любовью всех вокруг, в том числе и собственной жены, и в будущем обещал стать Мартези ценным соратником. Крис, зажав нос покрепче, расхвалил Хики на собрании, тем самым рецензионные весы склонились в его сторону, хотя весьма достойной была признана куда более амбициозная диссертация Анны-Мари Пападопулос, посвященная эллинистическим и латинским стихотворным формам, да и внешние рецензенты оценили ее несколько выше. Тем не менее право на публикацию досталось Хики.

В голом остатке, Мартези был должником Криса.

Мартези тогда просто обратился к Крису с соответствующей просьбой прямо на теннисе. Крис поначалу переоценил его спортивные задатки, и про теннис они говорили регулярно. Постепенно