Что это за мать... - Клэй Маклауд Чэпмен

—  Я не это имела в виду…

—  Тогда расскажи, какую же тайну ты скрываешь, детектив.

Милли смотрит на Мэй за поддержкой, но та не станет перечить Шарлин.

—  Я… я просто…

—  Давай, Милли. Хватит ходить вокруг да около, скажи, что у тебя на уме.

—  Я не доверяю ему, — выпаливает она.

Шарлин фыркает.

—  С ним всегда что— то было не так… — Милли распаляется, её щёки розовеют. —  Он никогда не был похож на других детей здесь.

Генри просто был другим, думаю я.

—  Никто не видел её месяцами. Месяцами .

—  Грейс? — спрашиваю я.

—  Они вдвоём заперлись в своём доме, пока Генри не позвонил в 911. Он иногда появлялся, но Грейс могла бы быть заложницей в собственном доме.

—  Чушь, — бурчит Шарлин.

—  Ты просто прячешь голову в песок, потому что всегда его жалела…

Шарлин вскидывает руки.

—  Вечно одно и то же…

—  Мы все знаем, что в его истории что— то не сходится!

—  Хватит. —  Шарлин начинает хлопать руками по подлокотникам шезлонга.

—  Ты не знаешь, что он делал перед  тем, как позвонить в полицию…

—  Я сказала, ХВАТИТ! — Лёгкие Шарлин не справляются. Её лицо багровеет, она кашляет, хрипя.

—  Тише, — Мама Мэй мягко массирует ей спину. —  Просто дыши…

—  Я в порядке. —  Шарлин отмахивается от её руки, всё ещё кашляя. —  Я сказала, в порядке.

Некоторое время никто не говорит. Мэй ухаживает за Шарлин, насколько та позволяет.

Остаёмся мы с Милли. В её глазах мольба, болезненное выражение под тающим макияжем.

—  А как же листовки? — спрашивает Шарлин с ноткой детского соперничества. —  Скажешь, это всё для виду?

Милли кладёт руку на мою и сжимает. —  Когда в твоей жизни не остаётся ничего, за что можно держаться, — говорит она, — ты обязательно заполнишь это чем— то . Или кем— то .

—  Как мной? — спрашиваю я.

Милли откидывается в кресле.

—  Не позволяй чувствам к этому мужчине затуманить твой разум.

—  Я не позволяю…

Жгучая боль пронзает мою руку. Внезапная, как удар молнии. Я шиплю и смотрю вниз — оса ползёт по моей коже. Сучка ужалила меня! Я прихлопываю её свободной рукой, размазывая по коже.

Милли начинает махать перед лицом.

—  О, Господи!

Ещё осы мелькают в воздухе. Они собираются вокруг банок с консервами Шарлин, роем облепляя стекло. Будто целый улей раскрылся на её карточном столике, их жёлто— чёрные тела копошатся вокруг домашних закаток с бамией.

Женщины визжат, пригибаясь под хлипкий синий брезент, но укрыться невозможно — их слишком много. Попытки отмахиваться только злят насекомых.

—  Меня ужалили! — кричит Шарлин, запертая в шезлонге. —  Меня ужалили!

Я хватаю её за руку, Мэй — за другую. Нам нужно приложить все силы, чтобы поднять её и вытащить с парковки. Осы садятся на лицо Шарлин, ползают по её потным щекам, оставляя красные волдыри. Всё, что она может, — кричать.

—  Снимите их, — умоляет она, — снимите, снимите, снимите…

ДВЕНАДЦАТЬ

Лодка Генри привязана к краю причала. Это деревянное судно с корпусом типа «дэдриз» и рубкой по центру. Острый приподнятый нос плавно переходит в низкую корму. Наверное, течёт так, что проще купить новую, но это его дом. На корме банджами прикреплены крабовые ловушки, штук десять. Название, выведенное на борту, облупилось.

SAVING GRACE

Я позвонила Генри после побега с фермерского рынка. Кроме руки, меня больше никто не ужалил. Не скажешь того же о женщинах. Шарлин буквально подверглась атаке. Тётушка Милли и Мама Мэй тоже. Крылатый блицкриг. Их покрыли волдыри с головы до ног. Меня пощадили.

Мы видим то, что хотим видеть, а то, что считаем знаками, часто просто совпадения. Даже я это признаю. Но я не собираюсь игнорировать тот факт, что сама природа словно говорит мне: Скайлер хочет, чтобы его нашли. Мне плевать, как безумно это звучит. Между мной и этим мальчиком есть связь — сильнее, чем что— либо, что я когда—