Странница - Илья Георгиевич Шаблинский

умиротворяющий ответ. Он внезапно осознал, что в эти последние минуты, охваченный смутной ревностью, вовсе не думал о падчерице. Хозяин с той же ровной интонацией поинтересовался здоровьем Инги. Он будто выполнял вынужденный светский ритуал.

Корней сглотнул, облизнул губы и взглянул холодно.

— Я полагал, они у вас, — сказал он веско, — Майя и Инга.

На мгновение воцарилась тишина. Жена хозяина подняла брови.

— Но… Мы на сегодня не договаривались, — степенно низким голосом ответствовал Станислав Игоревич, — они давненько у меня не были… Слава богу.

Возникшая пауза вышла неловкой до болезненности. Корней испытывал сильное желание ринуться, оттолкнув хозяина, вверх по лестнице. Или нет, в ту дверь, что вела, наверное, в гостиную — тут же, слева. Кругловатая жена хозяина переводила взгляд с мужа на гостей и обратно. С участка неожиданно донеслось хриплое рявканье: так мог лаять только крупный пес, угаданный сыщиком. Верный Антон выступил как бы из-за спины клиента.

— Позвоните жене, — предложил он негромко, — позвоните на сотовый… Или домой.

Станислав Игоревич скользнул по нему взглядом и, будто сообразив, охотно поддержал:

— Да, Корней Евгеньевич! Позвоните Инге! Конечно!

Ощущая нарастающее смущение, смешанное с раздражением, Корней добыл из кармана мобильный телефон. Последний раз Ингин номер он набирал в машине при выезде на Кольцевую дорогу. Ее телефон не был отключен, но на связь она не вышла.

Услышав длинные гудки, он вдруг догадался: сыщик надеялся услышать в тишине чужого дома знакомый сигнал. В том случае, если Инга была здесь. Но сигнал не прозвучал. Она отозвалась на пятом гудке. И отвечала сквозь машинный гул и рокот.

— Ты где? — глухо спросил Корней.

— Я? В маршрутке, — почти прокричала Инга, — домой еду! А ты где?

Корней помолчал, кусая губу.

— А я в гостях, — ответил он, наконец, — у Акиньшина Станислава Игоревича. В его доме…

Инга удивилась. Действительно удивилась и не подумала это скрывать.

— А… А что ты там делаешь?.. Ты с ним договорился?

— Я думал застать тут тебя… Ты почему не отвечала?

Она, кажется, наконец, поняла. Голос ее прозвучал как-то по-новому. В нем, как ни странно, звучало облегчение.

— О господи… Понятно. Я в процедурной была. Ты нас, наверное, выследил, да? О господи… Сейчас, Корней, я объясню… Ты… дай трубочку Станиславу.

— Зачем?!

— Ну, дай, я тебя прошу! Сейчас все пой мешь!

Пожав плечами, кривясь, он протянул аппарат хозяину.

— Здравствуйте, Инга, — пророкотал, поглаживая седую гриву, хозяин, — ну да, как видите… Конечно… Я полагал — это ваша миссия… Вот видите… Хорошо.

Он вернул теплый аппарат Корнею, который растерянно поднес его к уху.

— Я сейчас выхожу, — прокричала Инга, — со Станиславом поговори! Жду тебя дома!

— Прошу, — кивнул Станислав Игоревич и указал туда, где действительно находилась гостиная.

Сыщик последним вошел в большую теплую комнату с камином. Он отказался от предложенного стула и остался стоять у стены, в дверях, скрестив на груди руки.

— А это… — хозяин нерешительно указал на широкую фигуру Антона у стены, — это ваш друг?

— Мой адвокат, — кратко ответил Велес, глядя исподлобья.

— Понятно… Хорошо. Корней Евгеньевич, вопрос весьма деликатен. И я полагал, что именно жена все вам объяснит. Но она аргументирует тем, что поклялась Майе ничего вам не рассказывать. Вот, по ее словам, именно поклялась, м-да… То есть клятва, данная дочери, — вещь более серьезная, с ее точки зрения, нежели врачебная тайна.

— Не понял, — перебил Корней.

— Я же говорю — вопрос деликатный. Около года назад у вашей дочери появились признаки довольно неприятного расстройства — энуреза. Энурез — это ночное недержание мочи. У подростков бывает довольно редко. Либо обусловлен генетически, передается по наследству, либо возникает под воздействием какого-то мощного стресса. Вот у Майи, наверное, все же второе… М-да… Хотя Инга ничего такого вспомнить не могла. Понимаете, это, в общем, скорее психическое расстройство, и лечить в подобных случаях приходится не мочевыводящие пути, а нервную систему… Хотя цистографию она сделала тоже.

— Чего сделала? — не понял Велес.

— Это исследование мочевого пузыря. В общем, с февраля по апрель мы испробовали самые разные средства… без особого эффекта. Знаете, для девочки-подростка это просто трагедия. М-да. Есть еще гипноз. Для него нужны, на мой взгляд, особые условия. Мы договорились, что они с мамой будут приезжать ко мне, сюда… Каждый сеанс, в общем, довольно трудная вещь. Смею вас уверить. И пациенту важно ощутить себя в совершенно новой обстановке. Забыть о своей болезни, оставить ее за порогом, там, в городе… С таким диагнозом она у меня не первая. И не единственная.

— И что?

— Ну что… Я боюсь, конечно, загадывать, но вот с сентября не было пока ни одного случая. Мне кажется, определенное улучшение налицо. М-да… Знаете, ваша жена настаивала, чтобы я вам позвонил и все рассказал, но я-то, между прочим, считал и считаю, что тайна маленького пациента ничуть не менее значима, чем тайна пациента взрослого. И кроме того…

Врач Акиньшин еще долго и мерно рокочущим баритоном что-то объяснял и втолковывал. Корней механически кивал. Жена хозяина улыбалась. Сыщик оглядывал комнату.

Потом хозяин предложил по коньячку, убедившись, что Корнею сейчас не садиться за руль. Коньяк был превосходен. Распробовав, Корней согласился повторить. Дом оказался полон добра и света. Большие напольные темного дерева часы пробили половину восьмого, восемь. Доктор Акиньшин, между прочим, недоумевал по поводу столь жесткого нежелания дочери раскрывать интимный секрет отцу. Отца девочка не должна стесняться. Корней пояснил свой статус. Акиньшин развел руками: «Ах, вот как! Ну, тогда…»

Перед отъездом оглядывали участок. Доктор особенно почему-то гордился артезианской глубины колодцем в углу, у стены. В гараже стоял джип. Темно-синий «лексус». У психоневролога была солидная клиентура. И может быть, у каждого второго был энурез. Корней заглядывал в колодец и хвалил джип. Сыщик вполголоса интересовался, кому принадлежат синие запыленные «жигули» в другом углу гаража. «Это мое, — радостно поясняла хозяйка, — я на этом на базар езжу». — «А… Понятно», — удовлетворялся сыщик.

Они выехали в начале десятого и, как ни странно, молчали почти всю дорогу. Корней ощущал легкий приятный хмель — полузабытое чувство. Он улыбался в темноту окна. Сыщик тоже усмехался. Уже на подъезде к Купавенской улице вполголоса заметил:

— Самые правдоподобные и безобидные версии порой подтверждаются… Но… редко.

И весело помотал головой.

Инга была дома, Майя — до субботы у тещи. Они открыли непочатую бутылку виски. Инга все выспрашивала: «Нет, ну неужели проследил до самого дома? Ехал прямо за нами? И мы не заметили?»

Корней усмехался. Виски оказалось приятно пить маленькими рюмочками, хотя следовало плеснуть в большие, широкие. Инга, посерьезнев, сказала: