Странница - Илья Георгиевич Шаблинский

Корней огляделся и двинулся в противоположный угол, заставленный жаркими громадами автобусов. Он одним махом одолел стену и оказался в густых жестких зарослях, покрывавших широкий уступ горы, с вершины которой он только что спустился. Без раздумий двинулся вперед, раздвигая ветви.

Он чувствовал в себе веселую игру сил. Поиск сбежавшей Инги служил, пожалуй, лишь поводом. Ему теперь просто хотелось искать, продираться и карабкаться. Каждый вдох наполнял его пьянящей свежестью. Под ногами пружинили слои прелой листвы. Был ощутим едва заметный уклон.

36

Корней одолел, наверное, метров сто — вольно намечая себе путь между стволами деревьев незнакомых пород и крупными валунами в зеленоватом мшистом подшерстке. Его почему-то восхищала дикость окружавшей его растительной жизни — в сравнении с близким кофейным комфортом, упакованным в стекло и пластик.

Впереди открылась прогалина — узкий безлесый участок, хорошо освещенный вышедшим из-за туч солнцем. Корней сделал несколько шагов в ту сторону, но неожиданно замедлил шаг. На границе света и тени, у края прогалины, у ствола сосны стоял крупный мужчина в красной куртке. Корней сообразил, что не ему одному, вероятно, так же хмельно и радостно бродить по горному лесу в двух шагах от гарантированного уюта. Мужчина в куртке дернул головой на шум Корнеевых шагов, показал круглое бородатое лицо. На лице выступила досада. Он, впрочем, явно не думал справлять под сосной нужду: стоял боком, сжимая в руке видеокамеру.

Корней приблизился, улыбаясь, поскольку поворачивать было уже поздно и неудобно, да и не было видимой причины. Другое дело, если б мужик сидел на корточках с голым задом.

Корней решил пройти мимо, пересечь полянку и взять выше, целясь обратно к макушке горы. Но, когда он поравнялся с бородачом в красной куртке, почти беззвучно пробормотав: «Хелло!», тот поманил его рукой. Округлая его физиономия выявляла теперь смущение. Корней подошел, принужденно улыбаясь. Бородач чуть отступил за ствол сосны, легонько потянув к себе Корнея, а другой рукой указал вперед, куда-то в сторону поляны или дальше. Свистяще спросил: «Ю си-и?»[1] Бьющее в прогал веселое кипрское солнце заливало светом пожухлую траву и россыпь мелких камней, заставляло искриться пышную хвою, осветляло темную листву деревьев на другой стороне поляны. У Корнея вырвался судорожный вздох. Бородатый рядом хмыкнул. Шагах в десяти, спиной к ним, у самого большого дерева стояла обнаженная женщина.

Солнечные лучи скользили по ее крепкой стройной спине и выпуклым ягодицам. Положение тела женщины было несколько странным. Она стояла, твердо упершись склоненной головой, лбом в древесный ствол, прижав вытянутые руки к бокам. Черные волосы клубились по плечам. В нескольких шагах во мху разноцветно выделялась сброшенная одежда.

Пауза, занятая созерцанием, тянулась с минуту. Женщина оставалась неподвижной. Бородач, наконец, напряженно выдохнул легкий пар и поднял видеокамеру. Корней пришел в себя. Секунду поразмыслив, коснулся плеча бородатого и тихо произнес по-английски и по-русски:

— Итс май уайф. Это моя жена.

Лицо бородатого исказила быстрая оторопь.

Он секунду смотрел Корнею в глаза. Потом сипло произнес: «Сори», неуклюже развернулся и быстро исчез среди кустов. Корней смотрел ему вслед, пока красная куртка мелькала в просветах. Потом повернулся и вышел на поляну. Жена исчезла.

Он постоял, осматриваясь. Потом негромко позвал:

— Ин-га!

Кроны низких сосен шевельнул порыв ветра. Издалека донесся короткий трубный клич автобуса. Корней машинально взглянул на часы: в запасе было еще минут сорок. Клич был адресован, вероятно, датчанам или шведам.

Он еще потоптался на поляне, щурясь от яростного, но нежаркого солнца. Услышав откуда-то сбоку хруст веток, резко обернулся. Инга стояла под тем же деревом, прислоняясь спиной к стволу, пряча за спиной руки и улыбаясь. Она все еще была нага, как лесная нимфа. Может быть, именно такого эффекта она и добивалась. Корней очередной раз, но с какой-то новизной в восприятии отметил пышность ее ляжек, ничуть не умалявшую общую стройность и складность фигуры.

— Ты с ума сошла, — пробормотал он, подходя к ней вплотную, — холод такой… Ты чего это?

— Тут солнце, — ответила она звенящим голосом, — горное, когда его еще поймаю.

Он хотел еще объяснить, что и в этом лесу полно изрядно шатающихся шведов, что это просто безумие и риск. Но не успел, потому что она притянула его к себе, и он ощутил, как горячо ее тело.

После затяжного и жестковатого поцелуя она опустилась на корточки и принялась расстегивать его брюки. Он, касаясь пальцами ее горячей макушки и гладких плеч, растерянно оглядывался.

— Давай уйдем подальше, — выговорил, наконец.

Они ушли от прогалины, но не слишком далеко. Инга шла впереди — упругой, цепкой походочкой, легко вминая босые ступни в листья и густой мох. Будто углядев и облюбовав сосновый ствол, резко остановилась, обхватила дерево ладонями, медленно наклонилась и выгнула спину. В траве у ее ноги юркнула бурая ящерка.

Потом они сидели на мху у той же сосны: Корней — ощущая затылком шершавый ствол, Инга — положив голову ему на плечо.

— Почему-то не слышно птиц, — заметил он.

— Так ведь осень.

Она встала и почти бесшумно ушла за одеждой. Вернувшись, стала неторопливо одеваться.

— А помнишь, в Испании? — произнес Корней мечтательно. — Помнишь, забрались на холм?

Она кивнула, застегивая джинсы и улыбаясь плавающей улыбкой. Потом стала убирать волосы.

— Я с тобой начала испытывать удовольствие, путешествуя, — заметила она серьезно. — Я ведь домоседка была, в сущности. Летать никуда особо не любила.

Они неторопливо шли между деревьев, держась за руки, стараясь найти верное направление. И снова ощущался еле заметный уклон, и нужно было идти немного в гору.

— Я до тебя и мира-то не видела, — вздохнула Инга улыбаясь.

Корней покосился.

— А ты ведь вроде в Турции была… С Арсеном.

— Ну, была. Но это все не то было. Не то… С тобой я себя могу вести как захочу. С тобой интересно.

Через несколько шагов она свела брови.

— Слушай, а откуда ты знаешь про Турцию? Я тебе вроде не рассказывала…

— Мне Арсен рассказал.

— Да ну? — Инга остановилась, посмотрела чуть сумрачно. — А зачем? Ты с ним разве знаком?

Корней тоже остановился и, подумав, сказал:

— Ну, видишь ли… Имел счастье познакомиться. Он просил меня найти для него одну вещь.

Запинаясь и подбирая слова, воспроизвел странноватую просьбу Уразова. Припомнил, как происходила встреча. Инга слушала мрачно.

— Бред какой… Альбом… И где ты должен был его искать?

Корней, недовольно морщась, сообщил, где, в каких именно местах,