Странница - Илья Георгиевич Шаблинский

— Просьба?! — Голос Инги взлетел и сорвался. — Просьба?! Да он же просто… Он же…

Она в ярости сломала сухую ветку и швырнула ее об землю. Корней смотрел оторопело. У нее дергались губы, она медленно укрыла лицо ладонями. Но тотчас отняла их.

— Ему не нужен был никакой альбом! — почти выкрикнула она. — Это был повод. Он хотел, чтобы… чтобы мы поссорились, чтобы мы расстались! Он хотел меня как-нибудь скомпрометировать! Подставить!

— Да каким образом?

— Вот тварь! — Инга присела на корточки, низко опустила голову, будто не желая показывать мужу степени своей ярости. Корней был сражен. Он привык к ее невозмутимости. Вспышка злобы по отношению к бывшему мужу вызывала у него почему-то смутную досаду.

Некоторое время ждал окончания приступа. Потом тронул ее за плечо. Инга медленно поднялась. Круглое ее лицо порозовело, но казалось уже довольно спокойным.

— Пойдем, — сказала она тихо.

Он решил воздержаться от вопросов. Пока.

Когда они вышли из леса и перебрались через низкую, каменную ограду, на стоянке оставался единственный автобус — с широкой темно-синей полосой на борту. По асфальтовой площадке металась взлохмаченная Эмили — бедный экскурсовод. Увидав парочку, она воздела руки:

— О мой бог! Что же вы со мной делаете!

Черная тетрадь

37

Звонок от Антона поступил уже на следующий день после возращения загорелого и довольного семейства с Кипра. Он прозвонился в момент, когда Корней сидел на партнерском совещании у Берковича. Пришлось оборвать и сухо указать на занятость. К вечеру сыщик объявился снова — на сей раз в ту минуту, когда его клиент исполнял маневр, выруливал с Садового кольца на шоссе Энтузиастов. Корней чертыхнулся и попросил перезвонить домой, причем попозже — ближе к окончанию новостных телевыпусков, которые хотелось посмотреть в безмятежности.

Велес сразу же забыл о звонке, но сыщик около десяти напомнил — проявил настойчивость. Точнее — назойливость.

— Ну что? — поинтересовался Корней устало.

— Не могли бы мы завтра встретиться? — Голос Антона звучал серьезно и как-то грустно. — Скажем, у меня в офисе?

— Случилось что-нибудь?

— В общем, нет, но…

— Давайте тогда через недельку.

— Хотелось бы завтра, — заявил Антон твердо. — Тут мы пощупали кое-какие детали… Вам было бы интересно.

Корней находился в кресле, созерцал телевизионный экран и спину Майи, стоящей у книжных полок. Инга хлопала дверцами шкафов на кухне.

— Потом, — сказал он вяло, — детали потом. Через недельку. И еще, Антон, мы же с вами как бы ни о чем больше… не договаривались… То есть, знаете, я не обещал, что оплачу.

— Нет, нет! Ни о какой оплате нет речи. Я просто решил кое-что выяснить сам.

— Ну ладно. Позвоните мне во вторник на той неделе.

— Я хотел бы завтра. — Антон помедлил. — Я тут дочитал тетрадь, которую дал мне Уразов… Я хотел бы вас ознакомить.

Корней помолчал, почесывая живот и покусывая губу.

— Что-нибудь интересное? Он же показался вам не вполне адекватным?

— Знаете, я своего мнения не изменил… И все же… Думаю, нам было бы хорошо встретиться завтра. У меня.

Корней покосился в сторону кухни и дал согласие. Наметили в семь.

Наутро Инга казалась бледной и больной, жаловалась на желудок, подозревала потребленный накануне торт. Но когда Корней перезванивал ей днем на работу, отвечала уже бодро.

В офисе у Антона он оказался на полчаса позже намеченного. День выдался трудный.

Антон был в конторе один. Он недавно варил кофе, и его аромат наполнял воздух. Гигантская карта Москвы на стене светилась желтыми и красными кружками. Антон выглядел усталым. На нем был строгий серый костюм, как и в самую первую их встречу.

Развалясь в кресле, Корней наблюдал, как сыщик хмуро раскладывает на столе пластиковые папки, туго набитые бумагами.

— Ого! — заметил он. — На сколько томов дело тянет?

— Томов не томов, но кое-что собрали. Результат впечатляет, — объявил Антон.

В последнюю очередь он извлек из сейфа потрепанную тетрадь в черном дерматиновом переплете.

— Это и есть его труд? Дайте полистать.

— Сейчас. Я лучше по порядку. — Антон нервно пригладил волосы и прошелся по комнате. Клиент взирал на него из кресла с некоторым удивлением.

Хозяин конторы неожиданно решил умерить ожидание и собственный пафос.

— В сущности, новых деталей не так уж много, — сообщил он, — я хотел бы главным образом пересказать содержание того, что у него вычитал. И посоветоваться с вами насчет того, как это сочетается с некоторыми известными нам фактами… При этом я бы хотел… Ну, что ли, предупредить. То, что я сейчас перескажу, — это… покажется, мягко говоря, странным. Если не сказать — бредом. Но это будет, хочу подчеркнуть, не моя, а его версия. И вы, во всяком случае, должны быть в курсе…

Корней не был особенно терпелив в этот вечер.

— Вы хотите сказать, что рассказ доктора из Истры был враньем? Да?!

Маэстро частного сыска произвел протестующий жест.

— Не хочу я это сказать. Подождите… Ну, впрочем, если хотите, могу начать с этого. Рассказ доктора Акиньшина, судя по всему, правда. Я побывал у него в клинике — здесь, у Чистых прудов. Видел историю болезни Майи, он ее завел полгода назад. У самого доктора весьма солидная репутации. Он действительно давно практикует сеансы гипноза… Как и некоторые другие психотерапевты. Ваша жена ездила к нему все эти месяцы с дочерью лечиться, нет сомнений. От вас поездки скрывались из-за деликатности болезни — по просьбе Майи. И этот вопрос, вы знаете, я готов счесть закрытым.

Он навис над столом, тяжело опираясь на него ладонями. Листнул черную тетрадь.

— Интересен другой вопрос… Я к нему сейчас вернусь. Но сначала… сначала хотел спросить.

Он помедлил.

— Пару недель назад мой помощник видел, как вы выходили из церкви… Из католического собора, который на Пресне. Не помните? Я его просил тогда приглядеть за вами, каюсь. После того случая в Дегунине. Думал, мало ли, а вдруг они охотиться будут… Вот. Вы — верующий, Корней Евгеньич?

Корней смотрел сумрачно.

— Предположим, я собираюсь с женой повенчаться. А для этого сначала надо покреститься.

— А чего ж не в нашей?

— А какая разница?

— Ну, то есть для меня особой разницы и нет. — Сыщик вздохнул, выказывая смущение. — Просто думал, может, есть какая-то особая причина?

Корней нетерпеливо поморщился:

— Особая? Не знаю. У меня это вполне рациональный выбор. Ну, может еще эстетический. Кому-то нравится, когда во время службы много поют, кому-то — когда