100 легенд Токийского кафе призраков - Джулиан Седжвик

Внезапно мы услышали плач Харуто: сначала тихий, затем все более громкий, как дождь, барабанящий по крыше храма, – такой, что сотрясалось все тело. Своим настоящим голосом он сквозь всхлипы выдавил:

– Прости, я правда старался. Прости.

– Все хорошо, – произнес я. – Мы знаем. Приходите в себя.

– Прости, – снова выдохнул Харуто и открыл глаза. – Каннуси, я его видел! Видел! С ним все было хорошо. А когда он пошел прочь, его окружало невероятное сияние! Кента дошел до моста, того, что у Осорэямы, по которому духи уходят в иной мир. А за мостом – озеро. И яркий свет.

Парень тяжело вздохнул:

– А потом я увидел, как мы играем на холме, – так мы делали в детстве. Мы были детьми, и все с нами было хорошо. Но ощущалось так, словно это происходит в настоящем…

Он серьезно на меня посмотрел:

– Каннуси, куда мы отправляемся после смерти? Как вы думаете, где Кента сейчас?

Я на минутку призадумался.

– Полагаю, там, где бы вы хотели, чтобы он оказался. В конце концов, все мы, по сути, истории, которые рассказываем. Так ведь?

Юноша посмотрел вверх, словно пытался взглянуть на океан сквозь крышу и дождь:

– Хочу, чтобы он был там, на холме, счастливый. Как мне и привиделось. Как было раньше.

– Значит, он там и есть. – Я похлопал Харуто по плечу. – Вы хороший друг. Смогли проводить Кенту туда, где он и должен быть. Давайте выпьем чая. А потом прочитаем «Сутру сердца»[51]. Помните, пустота есть форма, а форма есть пустота[52]. Ничто не вечно, и все меняется: вы, я, эта чашка, мотылек, которого я освободил, Кента-сан, вселенная.

«И уши тоже», – мысленно добавил я.

Дождь стих. Около четырех утра, когда первые лучи солнца скользнули по холмам, я убедился, что с Харуто и его девушкой все в порядке, и проводил их до гэнкана. Воздух был холодным, но утро обещало выдаться прекрасным. Я наблюдал, как их маленькая машина поворачивает прочь от ворот, и набрал полную грудь чистого летнего воздуха. Затем пошел в комнату и по пути глянул в зеркало в коридоре. Сомнений не оставалось: уши рвались вернуть себе первозданную форму. «Мы такие, какие есть», – пробормотал я и сбросил с себя иллюзию человечности.

Тело, стоило ему принять привычный облик, расслабилось. Я глубоко вдохнул и изучил свое отражение: кажется, седины прибавилось?

Мордочка моя скорчилась.

Все меняется.

Я стоял на веранде под навесом и любовался утренним розово-оранжевым светом на кронах сосен. Высоко над ними пролетал самолет, пассажиры которого и не подозревали, что на них смотрит кролик-монах. Да, пора проверить почту: я ведь даже не взглянул на письмо от ОЗЁ с пометкой «СРОЧНО».

Но я все равно задержался на веранде, наблюдая, как холм окрашивается разными цветами, и слушая голос солнечного утра. А когда глянул вниз, заметил, как свет отражается от склизкого улиточного следа, тянущегося по отполированному деревянному полу энгавы.

Ну а потом пошел заварить себе кофе.

15

Чертов мост

Я вернулся в Северную Японию, чтобы найти истории о призраках и ёкаях.

Для этого преодолел долгий путь из Токио к Осорэяме, собирая легенды и байки. Я добавил их к рассказам, которые раньше слышал сам, и к уже знакомым мне классическим мифам. Затем попытался передать их так правдиво, как мог, чтобы не нарушить тонкую волшебную грань между этим миром и иным.

Но последняя история самая что ни на есть реальная.

Она произошла почти пятнадцать лет назад со мной, Джулианом. Конечно, полвека, проведенные в глубинах моей памяти, могли сделать свое дело и извратить ее, стереть детали. Да и, полагаю, ум писателя неосознанно добавил рассказу лоска. Поэтому вот вам мой совет: всегда относитесь к мэтрам пера с легким подозрением.

Давайте назовем эту историю в некотором роде правдивой. Историей о встрече с могущественным существом.

Это произошло погожим вечером в начале сентября 1977 года. Как обычно, мы проводили остаток летних каникул в доме-фургоне на холмах Центрального Уэльса, чуть выше деревни Девилс-Бридж.

Мне это место всегда казалось волшебным. Все здесь пропиталось магией, особой энергией: воздух и круглые холмы, леса вокруг, пылающие всеми красками, беспокойные реки и водопады, высекающие себе путь сквозь ландшафт. В низине у туристского лагеря раскинулось глубокое лесистое ущелье, а точнее – стык двух ущелий: там река Майнч резко бросается вниз навстречу Иствайт, их потоки соединяются и вместе стремятся к морю. Здесь можно посмотреть на водопады, подняться по крутым мшистым тропинкам, спуститься в темные зеленые глубины, а потом снова выбраться на дневной свет.

Чуть выше по течению, перед водопадом, Майнч бурлит и кипит в огромном котловане, который прозвали Чашей Дьявола. Там все… по-настоящему впечатляет. Узкое ущелье, рев реки, постоянный сумрак.

Каждое лето я смотрел с наблюдательной площадки на пенящиеся бурные воды, ощущая, как дрожит под ногами земля, и представлял, что сотворит со мной стихия, если упаду. Над моей головой один над другим возвышались три моста: первый – средневековый, из камня, второй, чуть выше его – восемнадцатого века, а над ним – последний, железный, по которому пролегает узкая дорожка, – времен Викторианской эпохи. Вот такие три попытки преодолеть пропасть над неукротимым потоком. Все в этом месте меня завораживало и пугало, особенно после того, как я узнал легенду, стоящую за его английским названием. (У валлийцев это просто Понтарфинч – «мост через Майнч», но англичане, очевидно, предпочитали заманивать туристов куда более выразительными словами.) А все потому, что, по легенде, сам дьявол построил самый первый мост над бурной рекой и в качестве награды за свои труды потребовал душу того, кто первым его перейдет… Да только его перехитрила умная старушка с собакой!

Воображение легко рисовало, как дьявол до сих пор выжидает под старыми замшелыми мостами над чашей бурлящей реки, чтобы отомстить.

* * *

В туристском лагере я катался на велосипеде, не держась за руль, играл с братом в футбол ранними сентябрьскими утрами и ходил к склону холма покупать газировку и карточки для игры в «Козырную карту»