О чем молчит река - Изабель Ибаньез

– Потому что, когда они это сделали, отметки были на уровне глаз, – объяснил Уит. – Нижняя часть сооружения была полностью покрыта песком. Годы эрозии обнажили храм целиком, но до этого поверхность находилась выше, и именно поэтому путешественники смогли процарапать известняк у вершины.

– Они были не единственными. Наполеон отметил свое прибытие в 1799 году, – раздался голос у меня за спиной.

Я вздрогнула и резко обернулась: мой дядя подкрался слишком тихо. Он стоял, уперев руки в бока, а на плече у него висела кожаная сумка, из которой торчали рулоны карт.

– Tío Рикардо, мистер Хейз проводил для меня экскурсию по храму.

– Да? – Мой дядя переключил свое внимание на мистера Хейза. – Ну?

Уит покачал головой.

– Пока ничего.

Я посмотрела на них. Дядя и Уит молча обменялись таинственной информацией.

– Tío?

– Ты почувствовала какую-нибудь магию? – спросил мой дядя.

Я переступила с ноги на ногу. Магия была, но не такая, как в шкатулке и золотом кольце.

– Пока нет.

– Продолжай искать, Инес.

– Хорошо. – Я задумалась. Мои родители проводили раскопки здесь, это место стало последним для них. Papá мог найти кольцо здесь. Если это так, то между кольцом и деревянной шкатулкой могла быть связь с островом Филе – что-то, что указывало на Клеопатру.

– Но мы еще не исследовали внутреннее убранство храма, – добавила я.

Мой дядя отошел в сторону.

– Прошу.

Мы миновали второй пилон и оказались в портике. Я уставилась на расписной потолок. Колонна переливалась красками, достигая капителей, вырезанных в виде лотосов, пальм и папирусов. Краска была светлой – радуга пастельных оттенков кораллового и зеленого. Как путешественница, я осталась в восторге; как художница – вдохновилась. Пространство в центре открывалось, пропуская квадрат света, который заливал остальную часть зала золотистым сиянием. Мне не терпелось запечатлеть каждую деталь, линию и изгиб, созданные тысячи лет назад бесстрашными художниками.

Но, помимо красоты, здесь были и руины. Участки пола были разобраны, земля усыпана обломками карниза. Все это служило постоянным напоминанием о том, что на протяжении более чем тысячи лет охотники за сокровищами совершали кражи в разных уголках Египта.

– Нашла что-нибудь? – спросил дядя.

Я покачала головой, посмотрев на особенно разрушенный угол портика. Все, что я чувствовала, – это горький привкус сожаления. Мы прошли внутрь храма, в большой зал, которой вел в различные комнаты. Уит остановился рядом со мной, и я впервые заметила крошечную веснушку у него над губами. Длинная тень легла на линию его подбородка. Казалось, я могла пораниться, если проведу по нему пальцем. Его голубые глаза встретились с моими. Уит словно почувствовал, как пристально я изучаю каждый изгиб его лица.

Он резко отвернулся.

Сгорая от стыда, я заставила себя оглядеться. Стены были покрыты копотью: какой-то неосторожный путник зажег факел. Камера выходила в коридор, но, когда я шагнула туда, дядя меня остановил.

– Попробуй понять, есть ли здесь магия. – Он удержал меня в главном зале, внимательно наблюдая, как я хожу по тускло освещенному пространству.

– Здесь трудно что-либо разглядеть, – возразила я.

Tío Рикардо полез в свой кожаный мешок и вытащил старую сандалию. Застегнул ремешки, и острый мысок вспыхнул синим пламенем.

У меня отвисла челюсть.

Я видела, как обычные предметы с остатками магии испускали снопы искр. Но сандалия продолжала гореть, заливая комнату лазурным светом.

– Вот это раритет, – сказала я.

– У нас таких несколько, – ответил Tío Рикардо. – Твоя мать собрала все, что смогла найти в Буэнос-Айресе. Она нашла массу вещей, которые большинство людей выбросило бы. На территории лагеря они повсюду, некоторые из них полезны, некоторые – нет.

– Помните, как она уменьшила ваши очки? – со смехом спросил Уит. – Положила их на ваш блокнот, и вы решили, что это паук?

– О нет, – с улыбкой воскликнула я, хотя мое сердце сжалось от боли. – И что было потом?

– Что обычно происходит, когда рядом с Рикардо оказываются пауки, – ответил Уит. – Он шумно обвинил его в самом факте существования, а потом раздавил ботинком.

– Чертов платок, – пробормотал Tío Рикардо. – Та пара очков была моей любимой.

Я замерла, надеясь, что они расскажут больше. У меня было много воспоминаний, которые я тоже хотела бы пережить снова. Каждая крупица казалась подарком.

– По-прежнему ничего? – спросил Уит.

Он прислонился к стене, сложив руки на животе и скрестив лодыжки. Они оба хотели знать, чувствую ли я какую-нибудь магическую энергию.

Я подумывала о том, чтобы солгать. Мне хотелось быть полезной. Интересно, как быстро мой дядя предложит мне вернуться в Аргентину, если посчитает меня никчемной. Но врать было бессмысленно. Они все равно узнают правду. Я уставилась на стены, на барельефы, вырезанные в камне. Здесь было трудно разобрать иероглифы.

– Кому посвящен этот храм?

Уит открыл было рот, но мой дядя опередил его:

– Мы полагаем, что Исиде. Хотя здесь есть изображение Хатхор. Видишь женщину с головой коровы? Это она, богиня любви и музыки.

Мои плечи поникли.

– Я ничего не чувствую. Но есть и другие места, которые стоит исследовать.

Мой дядя упер руки в бока и уставился на носки своих ботинок. Его плечи напряглись. Затем он вздернул подбородок, и его карие глаза встретились с моими.

– Тебе нужно сосредоточиться, Инес. Ты здесь не просто так. Не забывай об этом.

– Tío, – начала я, отчасти смутившись, отчасти занервничав из-за тихого гнева в его голосе.

– Она провела здесь всего полчаса, – вмешался Уит. – Дайте ей время.

– У нас нет времени. Ты знаешь почему! – воскликнул Tío Рикардо. На лбу у него выступили капельки пота, и он одернул рукава своей хлопковой рубашки. Движения были грубыми, отчаянными. – Я бы никогда не взял тебя сюда, если бы знал, что ты не справишься, Инес.

По моей спине пробежала дрожь.

– Почему? – спросила я. – Что ты мне недоговариваешь?

Мой дядя проигнорировал меня и взглянул на Уита, вскинув бровь. Еще один из их безмолвных разговоров. Уит кивнул. Почти машинально его руки потянулись к карманам, но затем он, казалось, вспомнил, что они пусты. Он стиснул зубы, словно сражаясь с невидимым демоном. Заметил, что я смотрю на него, и выражение его лица прояснилось.

Мой дядя быстрым шагом вышел из помещения. Я ждала, пока Уит объяснит, что только что произошло. Но он просто указал на выход. Мы покинули храм Исиды или Хатхор. Тревога съедала меня изнутри.

Отчаяние Tío Рикардо беспокоило меня. Его упрек был для меня как пощечина.

Я вспомнила о Mamá и о том, как она переживала за него. За себя.

Отчаяние делало людей опасными.