О чем молчит река - Изабель Ибаньез

Они обменялись многозначительными взглядами, которые я не смогла истолковать. Фарида подняла «Кодак» и нажала на кнопку.

– Что за талант? – спросил Абдулла.

– Я художница, – ответила я, нахмурив брови. – Думаю, я смогу относительно легко изобразить архитектуру Филе.

Фарида одобрительно кивнула.

– Это будет прекрасным дополнением к моим фотографиям.

– Именно так, – сказал Tío Рикардо. – Что скажешь, Абдулла?

– Учитывая смерть ее родителей, она заслуживает того, чтобы знать, – ответил он.

– Полностью согласен. – Уит отодвинул пустую тарелку и с виноватым лицом встал. – Простите, но мне нужно выполнить несколько поручений до утра, прежде чем мы отправимся в путь. Спасибо за замечательный ужин.

Слегка махнув рукой, он удалился, а я, потрясенная, осталась сидеть на своем стуле. Уит был частью тайны. Гнусной тайны. Это подтверждение вызвало во мне необъяснимую грусть.

– Тогда я советую рассказать только то, что ей нужно знать, – сказал мой дядя, подхватив нить разговора. – Я не могу обещать, что она пробудет здесь слишком долго.

Я поджала губы. Намек моего дяди был прекрасно понятен. Он управлял моей жизнью и в любой момент мог отправить меня обратно в Аргентину. Не было смысла рассказывать мне все, даже если я имела право знать. В конце концов, мои родители всего лишь финансировали дело их жизни.

– Более десяти лет я руководил командой землекопов в разных местах в надежде понять наследие своих соотечественников, – начал Абдулла. – За эти годы мы сделали поразительные открытия.

Я нахмурилась.

– Но я никогда не слышала о них.

– Ты и не могла услышать, – ответил Абдулла. – Потому что после каждого такого случая я приказывал замести следы. На самом деле это была идея моей сестры Зази, и перед смертью она попросила нас с Рикардо продолжить дело. Никому из моей команды не разрешается ничего брать с собой или говорить о том, что они видели. С самого начала у нас была одна и та же преданная команда, и наша цель – зафиксировать находки, чтобы будущие поколения могли узнать историю нашей страны.

Фарида подошла и взяла его за руку. Семейная привязанность между ними сияла, как звездный свет.

Это и был тот самый гнусный секрет? А я-то думала… Я покачала головой, понимая, что все ждут моей реакции.

– Я думаю, это грандиозная затея, – медленно произнесла я. – И я счастлива внести свой вклад, пусть и небольшой.

– Добро пожаловать в Египет, Инес, – сказал Абдулла с широкой улыбкой.

Я сжала руки на коленях, почти не слыша слов. Мой дядя работал на Абдуллу, потому что этого хотела его жена. Он имел дело с ужасными бюрократами в Каире, проводил бесчисленные часы, копая землю под палящим солнцем, и работал бок о бок со своим шурином – и все из любви к своей покойной жене.

Лучше бы я никогда не узнала эту информацию.

Когда я подняла глаза, Tío Рикардо встретился со мной взглядом и улыбнулся. В тот момент я осознала правду.

Никто за этим столом не знал, что мой дядя был убийцей.

Возможно, это знал только Уит.

Уит

В борделе было накурено и многолюдно. Я прислонился к стойке бара и взболтал виски в стакане один раз, другой. В воздухе висел аромат благовоний, который оседал на моей одежде. Информатор сообщил мне, что здесь будут агенты Стерлинга. Они очень любили это заведение.

Я поставил бокал на стол, так и не отпив из него. Для этого дела мне нужна была ясная голова.

Наконец, из-за бархатной занавеси, заменявшей дверь в комнату, показались двое мужчин, и я настороженно выпрямился. Они были в точности такими же, как их описывали: бледнокожие и светлоглазые англичане. Накрахмаленные рубашки, отглаженные воротнички. И уже навеселе.

Прекрасно.

Мужчины направились прямо к бару, остановившись менее чем в футе от меня. Один из них заказал напитки, в то время как другой оценивающе огляделся по сторонам. Высматривал любые признаки неприятностей. Бармен принялся за работу, бросив через плечо:

– Сегодня без Бэзила?

Агент пониже ростом покачал головой.

– Застрял в Каире по одному неприятному делу.

– Бланш расстроится, – ответил бармен с ноткой сарказма в голосе.

Я опустил взгляд на свой бокал. Я знал имя этой француженки. Каштановые волосы и карие глаза, веснушки на плечах и ключицах. Мне следовало догадаться, что Бэзил был ее покровителем.

– Вам не понравилось? – хрипло спросил бармен. Он был новеньким, иностранцем, судя по акценту. Вероятно, немцем.

Я рассеянно покачал головой. Мое внимание было приковано к хозяйке борделя. Мадам стояла в стороне, бесстрастно оглядывая свое царство. Ее шелковое платье мерцало в бледном свете свечей, и эта мягкость контрастировала с прямой линией ее спины.

Чтобы получить шанс увидеть Бланш, мне нужно было расположить ее к себе.

Я отодвинул бокал, расплатился с барменом и медленно направился к женщине. Она заметила меня в ту же минуту, как угадала мои намерения, и следила, как я медленно пробирался через толпу. Улыбка у нее была резкая и заинтересованная. Она подначивала меня, подманивала ближе.

Но я хотел попасть в эту ловушку.

– Добрый вечер, – сказал я ей с небрежной улыбкой.

– Я уже видела вас здесь раньше, – пробормотала мадам хриплым голосом.

– Мне нужна Бланш.

Она нахмурила темные брови.

– Вы были у нее раньше?

– Она свободна сегодня вечером? – спросил я, старательно сохраняя нейтральное выражение лица.

– Ее нет, – ответила мадам с раскаянием в голосе. Я ни на секунду ей не поверил. – Но если вы зайдете завтра, возможно…

– Мне нужно сегодня вечером, – сказал я и вложил ей в руку стопку египетских пиастров. – Я хорошо заплачу.

Мадам уставилась на деньги, явно обдумывая свое решение. С явной неохотой вернула их мне.

– Боюсь, это невозможно.

Запах ее парфюма окутал меня, словно сжав в кулак. Я решительно вложил деньги обратно в ее ладонь, а затем добавил еще купюр.

– Полчаса.

Мадам огляделась по сторонам, задержав взгляд на ком-то в толпе. Мои плечи напряглись, рука потянулась к карману пиджака. Я отдал бы все свои деньги, лишь бы увидеть Бланш. Но затем она кивнула и указала на лестницу.

– Полчаса. Не заставляйте искать вас.

– Если меня правильно мотивировать, я делаю все очень быстро, – сказал я, подмигнув на ходу. От триумфа у меня кружилась голова, я думал лишь о Бланш. Подойдя к ее двери, я резко постучал, и она распахнулась, явив взору хрупкую женщину, которая привлекала в бордель толпы мужчин. Ночная рубашка соскользнула с ее плеча, обнажив россыпь веснушек на бледной коже. Но по необъяснимой причине перед моим внутренним взором мелькнула другая